Масай-богатырь - [3]

— Сколько уже времени прошло, как ты меня в жёны взял. А как муж с женой мы не живём…

— Боюсь я Масая, — сказал главарь, сидя рядом с женщиной на своей половине постели. — Чую: он жив. Только вот в этой железной малице чувствую себя спокойно. А она не даёт прикоснуться к тебе.

И он любовно погладил кольчугу на груди.

— Так сними железную малицу.

— Боюсь, вдруг в это время как раз нагрянет Масай с войском.

— Масая давно нет в живых. Сам же говорил, что он погиб.

— Говорить-то говорил. Говорил одно, а чую другое: жив.

— Если бы был жив, так давно бы нас догнал, — говорила женщина.

— И то верно, — согласился главарь.

Между тем женщина продолжала расчёсывать волосы. Плавно поводя плечами, заговорила как бы сама с собой вполголоса, воркующе:

— У молодой кровь кипит, к молодой сон не идёт. Без мужчины жизнь не мила!..

Говоря это, она как бы нечаянно уронила с плеч ягушку. И медленно отложила гребень, опустила руки, чтобы накинуть на себя своё одеяние. Но главарь остановил её и откинул полу ягушки с её бедра. Он впервые увидел её обнажённое тело — и от изумления охнул и зачмокал губами. Её тело было белее белого снега. С высокой грудью. С тонкой талией. С упругими и округлыми, как полная луна, бёдрами. Такую красавицу он ещё не видел. Самоедки-чернавки давно уже не возбуждали его плоть, избалованное женским телом. Поэтому в последние годы были у него только белотелые жёны-полонянки. С набегов на юго-запад привозил вогулок, с юго-востока — остячек. Они жили у него от набега до набега. Потом, если они рожали детей, он отселял их в отдельный чум. А если не рожали, то дарил их близким родственникам или воинам, особо отличившимся при набегах. Но такая сочная да статная, красивая да зрелая ему ещё не попадалась. И тут же, помимо его воли, взыграла его плоть, затмив его сознание, позабыв об осторожности. Одна его рука потянулась к женщине, уложила её на постель и, придерживая её, как будто она могла сбежать, пальцы его ощупывали и мяли её высокие груди с набухшими шишечками сосков, а другая то пыталась стянуть кольчугу, позвякивающую железными кольцами, то спустить короткие штаны из ровдуги. При этом страстным свистящим полушёпотом бормотал:

— Сейчас я тебя съем! Съем, съем…

А Масай-богатырь за стенкой чума нетерпеливо ждал сигнала жены. Он слышал невнятную возню внутри, а условного знака всё нет. На мгновение даже промелькнула мысль: уж не «растаяла» ли его жёнушка под страстными ласками главаря? Ведь она, он хорошо помнит это, в миг сладостратного единения забывала обо всём на свете — она знает толк в любви, и умеет безумно любить. Но он тотчас отогнал эту дурную мысль: нет-нет, его милая жёнушка ни за что не отдастся этому коварному разбойнику! Ни за что! Наконец он услышал условный сигнал жены — на одном вдохе и выдохе, с оттяжкой посередине, протяжно-сладкий стон:

— Оххх—ааа!..

Это жена звала на помощь.

Масай тут же дёрнул вверх нижний край покрышки чума, сунул руку внутрь, нащупал косу главаря, крепко схватил её и с силой рванул на себя. Главарь стрелой вылетел из чума. В ревнивой ярости Масаю привиделось-показалось, как набухшая плоть главаря пропахала невидимую дорожку по потайному месту его жены, по её гладкому и нежному животу, по её лицу и вбуравилась в снег на улице.

Голый разбойный главарь ходкой подволокой прокатился по утоптанной корке снега и врезался мордой в сугроб далеко за чумом. Видно, холодный снег мгновенно отрезвил его. Когда Масай обернулся, тот уже стоял на ногах — и тотчас набросился на своего соперника. Главарь тоже был богатырского телосложения. Он схватил Масая за пояс, поднял и бросил через голову за спину, надеясь, что тот упадёт на твёрдый утоптанный наст возле чума и разобьётся. Но Масай перевернулся в воздухе и приземлился на ноги лицом к противнику. При этом, пролетая над головой разбойника, Масай успел могучий свой кулачище опустить на его макушку. Тот от удара только крякнул и чуть присел. Но прорези его глаз резко расширились, увидев, что Масай не только не упал и не разбился об обледеневшую землю, а ещё и приземлился на ноги. Теперь, по неписаным законам чести и борьбы, должен нападать Масай. И Масай набросился на главаря, но никак не мог ухватить его — после сугроба снег на его голом теле тотчас растаял, и он стал скользким, как налим. Он ловко выскальзывал из рук — не за что ухватиться. А главарь в свою очередь снова схватил богатыря за пояс и опять через голову пустил его изо всех сил за спину. На этот раз Масай, перевернувшись в полёте, приземлился на нарты, и нарты рухнули под ним, и он устоял на ногах. Но успел-таки ещё раз ударить противника по макушке. На этот раз удар, видно, был ещё чувствительнее. Главарь присел и потряс одуревшей башкой.

Тут Масай снова набросился на врага — и в третий раз отлетел через голову разбойника. Приземлился, как всегда, на ноги. Присел чуть ниже, чем обычно. И тут увидел стоявшую колом, как у осеннего хора в пору гона, чёрную, как старое топорище, плоть главаря. Подумал: вот чёрт ненасытный, крепко, видно, взбодрила моя жёнушка. Но потом сообразил, что это сейчас самое уязвимое место разбойника. А главарь между тем всё потряхивал головой после очередного удара по макушке. При этом его коса моталась из стороны в сторону. И Масай, будто кто шепнул ему, обратил внимание на разбойничью косу. Теперь он понял, что нужно делать.