– Ага… Сейчас, дедушка… А где остальные соседи? Нету никого?
– Так вышли на своей станции под утро… Вдвоем с тобой пока поедем. Не возражаешь?
– Не-а! Чего мне возражать-то? А только у меня к чаю ничего нет, дедушка. Не успела купить. Надо бы до буфета дойти.
– Да зачем до буфета? У меня вот тут сальцо есть, яйца, хлеб, лук… Не побрезговаешь? – принялся он доставать из сумки и разворачивать аккуратно свернутые целлофановые пакеты.
– Спасибо, дедушка… С удовольствием… – сглотнула она голодную слюну. – А вы до какой станции едете?
– Так до конечной, до Воркуты… До нее, родимой…
– И я до Воркуты! Ой, а вы там прямо и живете, да? – с интересом спросила Маруся.
– Так отчего ж не жить? Люди везде живут, доченька… А ты по каким таким надобностям в наши края подалась?
– Так жених у меня там на поселении живет… К жениху еду, дедушка. А вот скажите мне… Поселение – это что такое?
– Да обыкновенная деревня, как везде…
– А что, и корову там держать можно?
– Так отчего ж нельзя? Можно, наверное, коль охота будет.
– Корову – это хорошо! Обязательно себе заведу корову! Аксиньей назову. Иль Дуняшкой…
– Вообще-то, если честно, жизнь там не сахар, края наши суровые… А не забоисся в такой деревне жить-то? Среди лихих людей?
– Нет! Не забоюсь, дедушка! Нисколько не забоюсь! Когда любишь, ничего уже не боишься. Я теперь этому уже ученая, дедушка…
– Ишь ты! Ученая, говоришь! И какой такой науке ты в свои года успела выучиться?
– Да уж такой вот науке… – вздохнув и по-бабьи махнув ладошкой, проговорила Маруся. – Взяла да и увидела, что хорошее – оно не такое уж и хорошее, а плохое – не такое и плохое, если оно твое… Даже пусть оно самое что ни на есть плохое! А лихих людей мне и впрямь не пристало бояться. Скажу вам по секрету: я ведь и сама воровская дочка… – лукаво улыбнувшись, наклонилась она к нему, прихватывая со стола черный ломоть хлеба с толстым куском сала и впиваясь в него зубами.
– Да ну! – поднял он на нее острые голубые глазки. – Врешь, поди!
– Не-а! Не вру! У меня даже имечко подходящее, как в той воровской песне поется… – промычала она с набитым ртом. – Маруся Климова! Слышали такую песню? Сейчас спою, прожую только…
Сверкнув в попутчика хитрым счастливым глазом и выставив на обозрение все свои солнечно-рыжие ямочки, она запела громко, весело и залихватски, прихлопывая в такт ладошками по столешнице:
Мурка! Ты мой Муреночек!
Мурка! Ты мой котеночек!
Мурка, Маруся Климова,
Прости люби-и-мо-о-го-о!
Звонко расхохотавшись, она еще немного постучала ладошками по столешнице, стараясь попасть в такт привычной дорожной песне колес. Показалось ей, что скорый поезд, везущий ее в суровый город Воркуту, тоже одобрил этот незамысловатый дурацкий мотивчик и прибавил скорости, чтоб быстрее домчать ее к трудному счастью. Очень трудному, но счастью же, с какой стороны на него ни посмотри!
