Мартынов. Неделя стюарда - [56]

— Может быть вы мне домой повестку в суд пришлёте? — спросил я. — Сами видите, с дамами отдыхаем.

— К сожалению, требуется ваше присутствие для составления протокола, — ответил Игорев.

— А если я здесь вам дам показания? — цепляясь за последний шанс, спросил я.

Игорев подумал.

— Там могут быть моменты, которые вы можете захотеть оспорить, — неуверенно протянул он.

— Да что же тут оспаривать? — удивился я. — Пожалуйста, господа, записывайте!

Один из помощников Игорева достал планшет отечественного, естественно, производства, и стал снимать меня на встроенную камеру.

— Я хотел вызвать Бенедикта Алексеева на дуэль из-за его бесчестной статьи, которая очерняет всю мою семью, — объяснил я, — для чего дал мерзавцу пощёчину. Оказалось, что он мещанского происхождения, а значит, между нами дуэли быть не может. Он начал визжать, что и дальше продолжит писать о нас гадости на своём мерзком сайтике, и я прилюдно отхлестал его прутом. Вот и всё.

Игорев кивнул.

— Записали? — обратился он к помощнику.

— Так точно, — ответил тот и протянул мне планшет.

На планшете было только что снятое видео со мной, а под ним текстом шла автоматическая расшифровка моей речи. Я пробежал текст глазами.

— Всё верно? — спросил меня Игорев.

— Да, — сказал я. — Но, вообще-то, я хочу добавить ещё кое-что.

— Секундочку, — помощник Игорева, снова направил на меня планшет. — Продолжайте, прошу вас.

— Прошу учитывать, что я отхлестал господина Алексеева как частное лицо. Свободу слова я уважаю и считаю, что долг журналиста — сообщать людям правду. Просто конкретно этот журналист позволил себе ложные утверждения, порочащие как мою семью, так и меня лично. За это я его и отхлестал. Как человека, но не как журналиста.

— Это всё? — спросил Игорев.

— Да, теперь точно всё, — подтвердил я.

— Тогда подпишите, будьте любезны, — ответил тот.

Я пальцем расписался под текстом и, достав идентификационную пластиковую карточку цвета русского флага и с чёрным двуглавым орлом на жёлтом фоне в нижнем углу, приложил её к сканеру, поставив тем самым цифровую подпись.

В карточке была закодирована вся моя персональная информация от национальности и сословия, до группы крови и статуса резервуара. У безродных людей на карточке графа резервуара не печаталась вообще, у меня же, как у княжича и дворянина, она была, но там стоял беспрецедентный в истории статус «п». То есть, пуст.

— Могу быть ещё чем-то полезен? — поинтересовался я.

— Нет, на этом всё, Матвей Михайлович, — Игорев и его помощники щёлкнули каблуками, — на этом мы откланяемся. Повестка вам придёт на домашний адрес.

— Всего хорошего, — попрощались и мы.

«Надо бы не забыть найти хорошего стряпчего» — подумал я. — «Или лучше адвоката?»

Стряпчими в допетровские времена называли личных слуг царя. Теперь же стряпчим назывался юрист, который, в основном, вёл внесудебные переговоры, решал финансовые вопросы. Этим он отличался от адвоката, который бы мне понадобился уже в суде, чтобы отстаивать мою невиновность. Но что-то мне подсказывало, что такой бесчестный человек, как этот журналист, легко может согласиться взять деньги, вместо того чтобы судиться.

За время разговора мы как-то успокоились, и дальше вечер пошёл менее бурно. Например, кто-то снова спросил меня о подробностях дуэли моего кузена Валерия с графом Григорием Озёрским. И на этот раз мне удалось рассказать историю без того, чтобы меня бесконечно перебивали.

Елизавета Георгиевна после того, как я отхлестал прутом у всех на глазах грязного писаку Бенедикта, а потом при всех же вернулся в ресторан с ней под руку, не спускала с меня влажного взгляда своих красивых глаз.

Вдруг у неё зазвонил телефон. У неё была та модель с огрызком яблока, которую мне сегодня предлагали в магазине. У остальных девушек, кстати, тоже. Должно быть, какая-то женская мода.

— Матвей, мне позвонил отец. Оказывается, во всех новостях уже сюжет с тобой и Алексеевым! — сказала она, — только вот отцу не очень понравилось, что я там тоже присутствую. Поэтому сейчас меня забирают домой. Проводи меня!

— Да я, пожалуй, тоже тогда домой отправлюсь, — решил я, — господа, дамы, было исключительно приятно с вами познакомиться! Прошу вас, не вставайте, не нужно!

Елизавета снова взяла меня под руку, и мы, слегка пошатываясь, вышли на улицу. Туда уже подъехал «Руссо-Балт» Аматуни без гербов. Подскочивший валет открыл заднюю дверь машины, чтобы туда села фрейлина Елизавета Георгиевна.

Она взяла меня за руки:

— Я буду ждать нашей следующей встречи, Матвей, — прошептала она. Не успел я ответить, как она скрылась в салоне машины.

Я проводил уезжающий со стоянку автомобиль взглядом, развязал галстук-бабочку, и пошёл пешком в сторону моря. Стояла густая чёрно-синяя южная ночь. Поначалу я подумал позвонить Тарасу, но вдруг кое-что понял.

Сейчас ночь и поблизости никого. Яра у меня более чем достаточно. Значит, мне не нужна машина, чтобы добраться домой! Я взял себя в руку. В том смысле, что поднял себя Яром, визуализировав поднимающую меня в небо огромную руку.

Наверху было хорошо, и я понёс себя в сторону моего дома, любуясь ночным видом моего Константинополя. Я полетел в сторону средиземного моря.