Мартынов. Неделя стюарда - [35]

Таких упражнений я проделал три. Остановившись на третьем балконе, чтобы перевести дух, я высунулся через перила на улицу и посмотрел наверх. Крыша, до которой я собирался добраться, была ещё высоко. Я решил, что лучше попасть в подъезд и подняться до крыши по обычной лестнице. Паркур паркуром, а жару никто не отменял.

Отдышавшись, я снова перелез через балконную ограду, но полез на этот раз уже не вверх, а в сторону, полагая, что, скорее рано, чем поздно, доберусь до окна, ведущего в подъезд. Возможно, там вообще не будет застеклённого окна: в Константинополе практиковалось и строительство таких домов, где, выходя из квартиры на лестницу в подъезд, ты оказывался как бы уже на улице, на свежем воздухе.

Мой расчёт оказался верным. Через минуты три, я, кряхтя, вскарабкался на высокий кирпичный подоконник и спрыгнул в подъезд. Я решил сэкономить силы и подняться на лифте: пробежка по лестнице на самый верх только утомила бы меня, не доставив никакого удовольствия от творческого преодоления препятствий, с помощью собственной ловкости. Того самого удовольствия, в котором и заключался смысл паркура.

Пока я ждал лифт, заходил в него и ехал на последний этаж, мне вспомнилось, что в Китае паркур называют «поу ку» — крутая беготня. Отличная формулировка, я считаю. Лифт звякнул и открыл двери. Я вышел на последнем этаже.

Тут и там валялись пустые банки и бутылки из-под алкоголя из тех, которые не принимали автоматы для стекла и пластика. Подростки, живущие в районе между улицами Пиратского и Айвазовского, судя по всему, считали ниже своего достоинства убирать за собой мусор, если автомат не вернёт им за это стоимость бутылки. Стыдно. Ну, на то они маргиналы.

Я поднялся на самый верх, чтобы увидеть, что закрыт не только сам люк на крышу, нет. Вокруг него была наварена уродливая решётки из арматуры, калитка которой тоже была закрыта. Что же такое вытворяли на крыше местные жители, что пришлось наваривать решётку, чтобы не пустить их на крышу?

Задаваясь этим вопросом, я подошёл к подоконнику и взобрался на него. Я высунулся наружу и посмотрел вниз. Меня обдало небольшой волной адреналина. Довольно высоко. Я вытер руки об одежду и для верности повозил ладонями по подоконнику, покрытому кирпичной, да и простой пылью. Сделал я это для того, чтобы не скользили руки.

Дальше тянуть было некуда. Я вдохнул поглубже и полез на крышу, цепляясь за всё, за что можно зацепиться. В какой-то момент мои ноги повисли в воздухе. «Это конец!» — посетила меня паническая мысль. Если человек произошёл от обезьяны, то почему это, до сих пор якобы, если верить некоторым британским учёным, сидящее глубоко внутри нас животное, так боится высоты? От панической мысли я небрежно отмахнулся. Я вообще нахожу полезным отмахиваться от страхов и хотелок сидящего внутри нас животного, шепчущего нам о том, чтобы мы перестали контролировать себя и свои мысли. И без разницы, чей это шёпот: древней обезьяны или дьявола.

Я забрался на крышу и отполз подальше от края: хотелось расслабиться на минуту-другую. Я лежал, глядя в безоблачное голубое небо. Было очень тихо: думаю, что в ожидании полицейского рейда обитатели попрятались по домам или покинули район. Чуть отдохнув и успокоившись, я поднялся и посмотрел на район.

В паре мест я увидел висящих над улицами в воздухе полицейских офицеров, в остальном же район выглядел опустевшим. На одном из балконов, правда, я увидел пузатого старика в трусах. Он курил, равнодушно глядя вниз. Да уж, ему и полицейский рейд нипочём.

Я повернулся, чтобы посмотреть в другую сторону. К своему удивлению, я увидел сидящего под тентом бородатого толстяка в мешковатой одежде и кепке с прямым козырьком. Того самого, которого видел вчера, когда после пляжа заскочил перекусить в бистро, где он собирал из нескольких чизбургеров один.

Он сидел в раскладном кресле, одетый так же, как и вчера и, не обращая на меня ни малейшего внимания, что-то читал на «ладошке», уперев державшую гаджет руку в живот. Я оказался в немного затруднительном положении: следовало бы поздороваться с ним и представиться, раз уж мы вдвоём оказались на одной крыше, и он не проявляет преступных намерений. Но, будучи в маске, я не находил уместным сообщать своё имя.

Почувствовав мой взгляд, толстяк поднял на меня глаза. Смотрел он открытым взглядом, безо всякого страха и, честно говоря, безо всякого интереса.

— Добрый день, — сказал я.

— Здрасьте, — ответил тот высоким звонким голосом. Он выглядел ничуть ни удивлённым тому, что с ним заговорил взявшийся ниоткуда человек в маске.

— Часто здесь бываете? — задал я светский вопрос, осознавая всю нелепость ситуации.

— Да, каждый день, — ответил толстяк.

— Я, к сожалению, не могу представиться, — сказал я. И показал пальцем на лицо, — как видите, я нахожусь здесь инкогнито.

— Ага, норм, — сказал толстяк.

— Понимаю, конечно, что и с моей стороны неуместно будет спрашивать ваше имя, коль скоро я не называю своё, — произнёс я.

— Меня Александр зовут, Саша, — быстро ответил бородач.

— Приятно с вами познакомиться, — кивнул я.

— Ага, — снова сказал Саша. — Хотите пива?