Марсианские войны - [138]

— Слушаю и повинуюсь, — сказал Герел, опускаясь на колени.

— Повинуйся немедленно, а на колени станешь потом. Мне нужно идти.

Сбросив доспехи на землю, Казар остался почти обнаженным. Он поднял волчью шкуру, которую раньше возил свернутой у седла, накинул ее на голову так, что волчьи глаза глядели теперь туда же, куда и Казар.

— Позаботься о доспехах и не запачкай. Они мне еще понадобятся, — хрипло сказал он.

— Твое слово приказ для меня, о хан, — ответил Герел, собирая боевые принадлежности величайшего монгола, когда-либо ходившего по земле.

Казар направился к пролому, где еще мелькали вспышки зеленоватого света. Костяные Головы добивали оставшихся в живых. Ну и пусть.

Он прошел не больше тридцати шагов, когда раскаленная белая игла вонзилась в землю за его спиной. Теплая волна с запахом горелой кожи и мяса известила Казара о том, что Герелхан умер вместо него. Какая еще судьба могла ждать человека, поверившего, будто он достоин носить доспехи двух величайших монголов в истории.

Казар не обернулся.

* * *

— Есть! — воскликнул Комо Дат. — Прямое попадание!

— Поздравляю, — негромко сказал Пиар.

— Пусть Команда Смерти займется остальными.

— Вот и конец.

— Да, конец.

Они обменялись взглядами.

— На этот раз вы уверены? — спросил паек.

— Да, он был в тех голубых с золотом доспехах, взятых из гробницы Чингисхана. Сомнений быть не может.

— Тогда не будем сомневаться, — тихо пробормотал Пиар.

* * *

— Утренняя Лань! Утренняя Лань!

Казар пробирался между грудами мертвых коней. Некоторые были еще живы и смотрели на человека грустными, полными боли глазами. Из рваных ран торчали белые кости. Вывернутые ноги, которым уже никогда больше не бегать по степи. Казар едва удержал слезы. Все люди погибли, к этому он был приучен. Монгольские мужчины живут, чтобы умереть. Но лошади не должны так страдать. Это было оскорблением их благородного духа.

— Утренняя Лань!

Не обращая внимания на смертоносные лучи, Казар шел все дальше и дальше.

— Утренняя Лань!

Едва слышный стон раздался справа. Казар слышал этот стон и раньше. Только тогда в нем звучало наслаждение, а не боль.

— Утренняя Лань! Твой хан здесь!

Еще один стон. А вот и она.

Утренняя Лань лежала в стороне от основной массы погибших. Ее ноги запутались в стременах мертвой кобылы, от которой она не сумела отползти. Беспрерывные вспышки зеленых лучей освещали бледное лицо женщины.

— Я жива, мой господин, — прошептала она. Из уголка рта просочилась струйка крови.

— Тебе недолго осталось жить, — Казар опустился на колени.

— Знаю…

— Среди преданных мне ты была самой преданной.

Ее смех напоминал хрип.

— Я была самой неверной.

— Можно быть преданным по-разному. Твою верность я ценю особо, потому что вместо того, чтобы слепо подчиняться моим поспешным решениям, ты не соглашалась с ними. Любому хану нужны такие, как ты.

— Что ты будешь делать, когда я умру? — спросила Утренняя Лань.

Казар дотронулся до ее окровавленной щеки. Под его ставшими вдруг нежными пальцами кость слегка подалась.

— Не знаю, но пока ты не умрешь, я тебя не покину.

Утренняя Лань взглянула на висящий вверху небесный шатер и прикрыла глаза от боли.

— Не хочу умирать от рук Костяных Голов, — тихо сказала она.

— Я закрою тебя от их огня.

— И я не хочу лежать здесь, дожидаясь, когда жизнь уйдет вместе с кровью.

— Я не могу помочь тебе, ведь теперь у меня нет даже орды.

Утренняя Лань протянула руку и коснулась его обожженного лба. Ее пальцы были холодны.

— Когда ты любил меня, мне часто казалось, что это не ты, а смерть. Но мне было все равно. За эти несколько недель с тобой я прожила целую жизнь. И ни о чем не жалею.

Казар взял ее за руку, нащупал пульс.

— Просьба, мой господин.

— Говори.

— Выполни ее. Погаси огонь, пожирающий мой разум.

— Ты слишком многого хочешь от хана.

— Если ты действительно любишь меня, сделай это.

— Я не решаюсь, потому что люблю тебя, — растерянно пробормотал Казар.

— Если ты будешь тянуть, твоя жизнь тоже окажется под угрозой.

— Однажды я уже умер из-за тебя. Могу умереть еще раз.

— Сегодня моя очередь, любимый, — она закрыла глаза. — Я посмотрела на тебя в последний раз. И теперь готова.

Казар поцеловал перепачканные кровью и пылью губы, ощутив их вкус, затем вытащил из-за голенища серебряный кинжал и разрезал ей живот. Лицо Утренней Лани исказилось от боли, но она промолчала.

Рука Казара проникла в грудную клетку, пальцы нащупали трепещущее сердце.

— Твое сердце в моей руке. И твоя жизнь тоже.

— Возьми их, — выдохнула она.

— Прощай, Утренняя Лань.

— Прощай, хан моего сердца.

Казар сжал пальцы. Сердце остановилось. Тело обмякло, и на лице Утренней Лани застыло умиротворенное выражение. Казар посмотрел на свои пальцы и с трудом поднялся. Он весь дрожал, лицо окаменело.

Небесные шатры продолжали поливать землю смертоносным дождем. Им уже никто не отвечал. Орда перестала существовать, а он больше не был ханом.

Казар пробрался среди мертвых тел, остановившись только раз, чтобы поднять серебряный предмет. Когда звуки смерти затихли, он нашел своего Чино. Вскочив в седло, Казар крикнул:

— Ай-я! Вперед!

Они промчались сквозь облако пыли и дыма. Где-то позади мелькали зеленые вспышки, оставляя в земле воронки величиной с овцу. Покопавшись в сумке, Казар вытащил пустую руку, но в следующее мгновение покрывало-невидимка, взятое у Красного Глаза, скрыло его от врагов.