Марсианские хроники. Полное издание - [3]

Освободил меня сборник Шервуда Андерсона «Уайнсбург, Огайо». Мне было двадцать три года, и меня заворожил десяток героев, которые проводили жизнь на полуосвещенных крылечках и темных чердаках городка, в котором всегда стояла осень. «Господи! – воскликнул я. – Вот бы написать книгу хотя бы вполовину столь хорошую! Только чтобы действие происходило на Марсе!»

Я нацарапал список городов и народов этого далекого мира, придумал названия, начал и забросил дюжину рассказов, а потом отложил их в сторонку и забыл о них. Или решил, что забыл.

Потому что музы умеют терпеть. Они продолжают жить, даже если не обращать на них внимания. Они ожидают, что вы вернетесь к ним – или они умрут, не сказав ни слова. Я должен был убедить себя, что миф – это не призрак, что это умозрительное вещество должно заговорить, заплясать на кончиках моих пальцев и лечь на бумагу.

За следующие несколько лет я написал множество марсианских «мыслей», шекспировских реплик в зал, рассуждений, ночных видений, предрассветных снов. Французы – например, Сен-Жон Перс – достигли в этом совершенства. Это полупоэтические, полупрозаические отрывки длиной от ста слов до целой страницы, которые могут быть посвящены любой теме и вдохновляются погодой, моментом, красивым зданием, хорошим вином, вкусной едой, видом на море, коротким закатом или длинным рассветом. Наглотавшись всего этого, люди блюют волосяными шарами – ну или бессвязными внутренними монологами а-ля Гамлет.

Так или иначе, я сложил свои «мысли» в стопку в случайном порядке и рассовал по дюжине других столов.

Потом произошло счастливое событие. Норман Корвин, величайший радиорежиссер и радиописатель в истории, настоятельно пригласил меня в Нью-Йорк, потому что считал, что меня пора «открыть». Я послушно прикатил на Манхэттен на автобусе и, изнывая в Юношеской христианской ассоциации, повстречал Уолтера Брэдбери (не родственник), великолепного редактора из компании «Даблдей», который предположил, что я могу соткать невиданное прежде полотно. Он спросил, не могу ли я как-то соединить все свои марсианские сказки. Сделать из них Марсианские хроники?

– Господи, – прошептал я, – это же «Уйансбург, Огайо».

– Что? – переспросил Уолтер Брэдбери.

На следующее утро я отправил ему план «Хроник» и заодно идею «Человека в картинках». Домой я вернулся на поезде, с чеком на полторы тысячи долларов, который позволил мне заплатить за жилье (тридцать долларов в месяц) за два года вперед и обзавестись первой дочерью.

«Марсианские хроники» были опубликованы поздней весной 1950 года. Их почти не заметили. Разве что Кристофер Ишервуд увенчал меня лавровым венком и познакомил меня с Олдосом Хаксли, который за чаем наклонился ко мне и сказал:

– Вы хоть понимаете, кто вы?

«Не говорите мне, что я делаю, – подумал я, – знать этого не хочу».

– Вы поэт, – заявил Хаксли.

– Проклятье, – отозвался я.

– Да нет, благословение.

Истинное, генетическое благословение.

И именно оно легло в основу этой книги.

Можно ли здесь проследить кровавый след Шервуда Андерсона? Нет. Он уже давно растворился и переварился у меня внутри. «Уайнсбург, Огайо» немного виден в другом моем сборнике рассказов, который притворяется романом, – в «Вине из одуванчиков». Но это вовсе не точная копия. Гротескные фигуры Андерсона похожи на горгулий на городских крышах, я же пишу о колли, старых девах, купающихся в фонтанах, мальчике, который излишне чувствителен по отношению к трамвайным вагонам, утраченных друзьях и полковниках времен Гражданской войны, утонувших во времени или допившихся до потери памяти. Единственные горгульи на Марсе – это марсиане, замаскировавшиеся под моих родственников из Гринтауна и прячущиеся от наказания.

Шервуд Андерсон, наверное, не знал, как правильно пользоваться огненными фонариками, которые принято запускать на День независимости. Я поджигал и запускал их на Марсе и в Гринтауне, и они тихо и мирно сгорали в обеих книгах, давая совсем немного света – только чтобы читать можно было.

Примерно восемнадцать лет назад «Марсианские хроники» ставили в театре на Уилшир-бульваре. В шести кварталах к западу, в Музее искусств округа Лос-Анджелес, открывали выставку сокровищ Тутанхамона, путешествовавших тогда по миру. Я бегал между Тутанхамоном и театром и удивлялся все сильнее.

– Господи, – говорил я, глядя на золотую маску Тутанхамона, – это же Марс.

– Господи, – говорил я, глядя на своих марсиан на сцене, – это же Египет, населенный призраками Тутанхамона.

Вот так старые мифы в моей голове сделались новыми, а новые мифы были запеленуты в папирус и закрыты сияющими масками.

Сам того не зная, все это время я был потомком Тутанхамона, я писал иероглифы Краcной земли и искал будущее в занесенном песками прошлом.

Учитывая все вышесказанное, почему «Марсианские хроники» регулярно называют научной фантастикой? Это же не она. Только один рассказ во всей книге, «Будет ласковый дождь», соблюдает законы физики. Это рассказ об одном из первых «умных домов», которые появились вокруг нас за последние годы. В 1950-м такой дом стоил бы целое состояние. А с пришествием современных компьютеров, интернетов, факсов, магнитофонов, плееров с наушниками и огромных телевизоров его можно стало быстренько обставить за сходную сумму в ближайшем магазине электроники.