Марсианская роза - [44]

— Проспался, — кивнул Ступаков. — Мы его вчера направили на принудительное лечение, согласно указанию Департамента по освоению Земли. Больше всего жена благодарила. Он, бляха-муха, выпив, всегда с ней отношения выяснял. Не без рукоприкладства, разумеется. А тут вдруг нате вам — отпуск на неопределенное время. Хоть поживет бабонька до его возвращения.

Он похлопал себя по карманам и с надеждой посмотрел на меня.

— Дай закурить, — сказал он. — Мои еще в обед кончились.

Сигарет мне было не жалко. Сам я тоже одно время дымил как паровоз, но в последнее время стал ограничиваться пятью-шестью сигаретами в день. Полностью бросить курить никак не получалось, особенно в управлении — выдернет начальство, вздернет тебя за что-нибудь, так выходишь из кабинета, трясет тебя, и рука сама за сигаретой тянется. Поэтому майора я хорошо понимал.

Ступаков затянулся и выпустил мастерское кольцо дыма.

— Сам ничего не понимаю, — признался он. — Это же не бурдюки с вином. Все-таки марсианский спецназ, пусть рук и ног не имеют, но видел я однажды, как они со своими щупальцами управляются. Кто мог их сделать? Нет у нас в городе таких специалистов.

— Может, группа какая-нибудь в город приезжала накануне исчезновения гарнизона? — безнадежно поинтересовался я. — Новых людей не было?

— Не было, — твердо сказал Ступаков, жадно и длинно затянувшись дымом. — Понимаешь, Валентин Мокеевич, у нас городок маленький, на одном конце ночью зевнешь, утром на другом конце станут прикидывать, не вывихнул ли ты себе челюсть при этом. На Степной слышно, как на Рабочей кровать скрипит. Если бы незнакомые люди приехали, я бы из первых это знал.

Про кровать в доме на улице Рабочей он специально для меня ввернул, знание свое показал. Я сделал вид, что пропустил его выпад мимо ушей, но лицо мое предательски загорелось. Ишь, моралист, замечания делать вздумал! Но вместо того чтобы обижаться, я решил пропустить подобные выводы мимо ушей.

— Знаешь, Мокеич, — сказал начальник криминальной милиции, — разные мы слишком с марсианами. Поэтому большой ненависти нет. Ненависть, бляха-муха, всегда к тебе подобному рождается. Почему перед хищником испытываешь страх, а ненависти к нему нет? Потому что он в другой плоскости, он по ту сторону добра и зла, для него эти понятия просто не существуют. Ты когда-нибудь марсианские порножурналы видел?

— А что, есть такие? — удивился я.

— А то, — Ступаков почесал висок. — Довелось листать, когда мы их казарму осматривали. Там их самки морской звездой выворачиваются, чтобы яйцеклад виднее был. Выходит, марсиан это заводит, как нас, скажем, «Пентхауз». А мы смотрим, как учебник зоологии разглядываем. Ну, вывернулась, ну, присоски на внутренних щупальцах показала… Нам-то какое до этого дело? Разные мы, никогда друг друга не поймем. Как и они нас. Дай марсианам «Плейбой», станут они его рассматривать?

— Кстати, майор, — оживился я. — Черт с ними, с журналами. Вы, когда их базу осматривали, ничего особенного не отмечали?

— А что там, бляха-муха, может быть особенного? — удивился Ступаков. — Пустой бассейн, три комнаты растительным маслом забрызганы, в углу раздевалки, — он явно цитировал протокол осмотра места происшествия, — находится емкость из небьющегося стекла с бурой жидкостью, предположительно — кровью, рядом несколько устройств для забора крови из вены. Во второй комнате на столе несколько марсианских журналов с цветными иллюстрациями, два прибора неизвестного назначения, двенадцать марсианских стерилизаторов с пипетками для питания. Шконки ихние в два яруса, такие хитрые, вроде коконов, которые себе гусеница сплетает, прежде чем очухается. Следов взлома помещения не обнаружено, замки целы, двери повреждения не имеют, на момент начала осмотра были заперты на ключ.

— Постой, постой, — сказал я, — как это, заперты на ключ? Кто их запирал?

Ступаков задумчиво почесал висок, некоторое время, покусывая губы, смотрел на меня.

— А я откуда знаю? — спросил он наконец. — Кому надо, тот и запер. Выдели еще сигаретку!

Прикурив от еще тлеющего окурка, майор поднял на меня глаза. Дошло до него.

— Но дверь точно была заперта, — сказал майор. — Ясам там был с начала и до конца. При мне двери и открывали.

— Кто? — подался к нему я. — Кто открывал?

— Как кто? — удивился майор. — Директор банно-прачечного комбината Геннадий Федорович Лошаков. Я помню, ткнулись мы, а двери заперты. Вот я и послал участкового за Лошаковым. Бедроев за ним на мотоцикле ездил.

— Иван Федорович, — сказал я как можно убедительнее. — Надо бы мне эту баньку осмотреть. И как можно быстрее.

Начальник криминальной милиции вздохнул, посмотрел на часы, потом посмотрел на меня. Видно было, что у него на сегодняшний вечер были другие планы. Но он был человеком исполнительным, для которого служебные дела были выше всех остальных. И из области он, несомненно, указание получил — содействовать сотруднику ФСБ по всем вопросам и затруднений в работе ему не чинить. В случае обращения, конечно.

Ступаков осторожно поплевал на тлеющую сигарету, осмотрелся в поисках урны и, не найдя ее, прошел к туалетной комнате. Оттуда послышался звук спускаемой воды. Обстоятельным человеком был начальник криминальной милиции Иван Федорович Ступаков. И аккуратным. Я бы на его месте просто выбросил окурок в форточку. Мысленно я поставил ему плюс. Да что там говорить, сразу трех плюсов заслуживал майор — за умение размышлять вслух, за культуру поведения и за то, что не путал свои проблемы с государственными.