Марсианин: Цандер. Опыт биографии - [44]
Мне очень повезло, ребята: я был знаком со всеми тремя смельчаками, которые первыми ступили на Марс. Они поклялись тогда, что никогда не скажут, кто из них первым вышел из люка, а кто за ним. Потому что так устроена человеческая психика, что первый — герой, а все, кто за ним, уже неинтересно… А ведь это несправедливо. Только один раз отказались они выполнить разработанную на Земле программу — отказались снять на видеопленку момент выхода, выключили всю связь. А когда вернулись, то сколько их ни умоляли журналисты и кинодокументалисты, друзья, короли и президенты, даже председатель Международной комиссии по проведению этого полета и Главный конструктор корабля, они сдержали клятву, даже сыновьям не признались. Я часто думаю о благородстве одного из троих: он действительно имел право сказать: «Я — первый из людей, ступивший на Марс!» И не сказал!
Но об этой и других экспедициях, о поразительных открытиях, которые изменили все наши прежние представления о Марсе, да и о месте человечества в мире нашей Галактики, — в следующий раз. Успехов вам и счастья!
Марс. База Цандер.
29 января 2033 года.
Февраль 1919 года, Москва. «Когда завод ликвидировался и все латвийцы уехали на родину, — писал Цандер, — я остался в Москве оттого, что Москва с Ходынским полем — центр авиации». Расставание с заводом «Проводник» не очень его печалило. Он был даже рад, что «резиновый» период его инженерной деятельности окончился. Цандер чувствовал, что работа над проектом требует обновления его авиационного опыта. В эти военные годы редко, урывками доходили до него новости воздухоплавательной техники. Цандер решил разыскать родной «Мотор» и попытаться устроиться туда на работу.
Рижский «Мотор», как вы знаете, тоже был эвакуирован. В начале июля 1915 года он разместился на Даниловской площади — далекой окраине тогдашней Москвы. А в августе уже начал выпускать военную продукцию: авиационные моторы К-80. Рабочие «Мотора» принимали деятельное участие в революционном движении 1917 года. Сразу после Февраля организовали тайный склад оружия, где хранилось двести револьверов и пулемет. Потом один рабочий, бывший матрос мятежного броненосца «Князь Потемкин Таврический», раздобыл и привез в Замоскворечье две тысячи винтовок. Сто рабочих «Мотора» организовали отряд Красной гвардии. Это особенно важно, потому что пролетарии авиационных заводов принадлежали к рабочей элите. Условия труда у них были несравненно лучше, чем на других предприятиях. Они получали более высокое жалованье. Человека с улицы на работу не брали — требовались солидные рекомендации. Поощрялись рабочие династии, оберегающие заводы от кадровой текучки. Даже по внешнему виду в них не сразу можно было признать пролетариев: на памятных фото мы видим их в темных сюртуках, крахмальных манишках, шляпах канотье и в обязательных по тогдашней моде черных кожаных крагах.
На «Моторе» в Москве работало примерно полторы сотни рабочих и инженеров. В 1917 году завод выпустил двадцать моторов К-80 и около 120 комплектов запасных частей к ним. Сразу после революции начали осваивать выпуск новых, более сильных моторов РОН мощностью в 110 лошадиных сил.
Новый директор Покалнис, преемник Калепа, Фридриха Артуровича признал сразу, и с оформлением на работу затруднений не было: толковые инженеры всегда нужны, а его рижская студенческая практика доказала, что он человек толковый. Труднее было найти квартиру. В конце концов Цандеру подыскали комнатушку в квартире священника отца Луки, домик которого стоял у ворот Даниловского кладбища. В комнатушке этой, где раньше жила прислуга, помещалась узкая кровать, маленький стол, табуретка и большая бельевая корзина, в которой Цандер хранил свои более чем скромные пожитки. Полная убогость обстановки нисколько его не смущала. Он считал даже, что с квартирой ему здорово повезло: место исключительно тихое, спокойное, дом теплый, до завода ходить недалеко. Отец Лука тоже считал, что ему повезло. Конечно, хорошо, если бы никого не подселяли, но коли уж все равно подселят, так лучшего постояльца не найти: не пьет, не курит, девушками не интересуется, только пишет да чертит.
Зато девушки Цандером заинтересовались: летом 1919 года в заводской столовой заговорила с ним миловидная особа лет девятнадцати, представившись Александрой Феоктистовной Милюковой, хотя была еще, конечно, Шурочкой.
Родилась Шурочка в крестьянской семье и до семи лет жила в деревне Тарасово Рязанской губернии, а после, в Москве, где отец ее работал на железной дороге. Перед революцией попал он под поезд, стал инвалидом, но изо всех сил старался, чтобы три его дочки получили образование. Шурочка окончила четырехлетку, а потом поступила в Строгановское художественное училище[33], надеясь выучиться на декоратора. Но окончить Сгрогановку не удалось. Жили они тогда у Донского монастыря, а училище было на Рождественке[34], и, когда началась революция, добираться туда можно было только пешком. Шурочка ходила и вскоре совсем выбилась из сил. Отец хорошо знал завод «Мотор» — железная дорога к Павелецкому вокзалу проходила рядом — и попросил главного инженера Петра Александровича Моишеева пожалеть дочку, взять на завод.
