Марсиане - [3]

Но все понимали, что нечто подобное ждет их и на Марсе. Нечто не слишком отличающееся от той жизни, которую они вели всегда. То есть лучшим подобием Марса была, пожалуй, не Антарктида, а кипящая работой научная лаборатория.

Это помогло Мишелю вывести оптимальные параметры кандидата, подлежащего отбору: ученый средних лет, преданный идее, опытный, бездетный, не состоящий в браке. Под это описание подпадали многие претенденты. Мишель и сам ему соответствовал.

Ему, конечно, полагалось уделять равное внимание всем кандидатам, и он старался придерживаться этого принципа. Но однажды он взялся сопровождать Татьяну Дурову в походе в Южную ветвь долины Райта. Они поднялись по левую сторону от плоской островной гряды, называемой Деисом, которая делила долину вдоль напополам, а затем продолжили подъем по южному рукаву долины к озеру Дон-Жуан.

Дон-Жуан – вот так название для такого внеземного одиночества! Это озеро было таким соленым, что замерзало, лишь когда воздух охлаждался до –54 ^oC. Тогда неглубокий водоем покрывался льдом, в результате чего опреснялся, и пресноводный лед уже не таял, пока температура не повышалась выше нуля, – обычно следующим летом, когда пойманный в ловушку солнечный свет подтапливал лед снизу. Когда Татьяна объяснила этот процесс Мишелю, тот показался ему аналогией их собственного положения, в котором они словно застряли на грани понимания и никак не могли к нему прийти.

– Вообще, – говорила она, – ученые могут использовать это озеро как термометр, который своим застыванием позволяет определить минимальную температуру. Можно прийти сюда весной и сразу понять, опускалась ли она предыдущей зимой ниже минус пятидесяти четырех по Цельсию.

Этой осенью такое случалось, в одну из холодных ночей, и теперь водоем покрывал слой белого льда. Мишель и Татьяна стояли на белесом ухабистом берегу, затянутом соленой коркой. Полуденное небо над Деисом было темно-синим, а ко дну каньона отовсюду спускались крутые стены. Из ледяного покрова озера выпячивались крупные темные валуны.

Татьяна прошлась по белой поверхности, проваливаясь на каждом шагу, хрустя ботинками и разбрызгивая воду, – жидкая и соленая, та растекалась по свежему льду, растворяя его и испаряясь тонким морозным паром. Будто Владычица Озера [4] обрела тело и поэтому стала слишком тяжелой, чтобы ходить по воде.

Но водоем имел глубину лишь несколько сантиметров и едва доставал верха ботинок. Татьяна, наклонившись, коснулась воды кончиком перчатки, подняла маску и попробовала воду на вкус своим невероятно красивым ротиком – но тот резко скривился. Тогда она запрокинула голову и рассмеялась.

– Господи! А ну попробуй, Мишель, но только чуть-чуть, предупреждаю! Она кошмарная!

И он неуклюже, как слон в посудной лавке, протопал по льду, чтобы выбраться на влажную поверхность озера.

– Она в пятьдесят раз соленее, чем в море. Попробуй!

Мишель наклонился и опустил указательный палец в воду. Его пробирал холод, и казалось поразительным, что вода до сих пор оставалась жидкой. Он поднес палец ко рту, осторожно лизнул – холодный огонь! Жгло, как кислотой.

– Бог мой! – воскликнул он, непроизвольно сплевывая. – Это яд?

Будто какая-то токсичная щелочь, а может, озеро мышьяка…

– Нет-нет, – усмехнулась она. – Просто соль. Сто двадцать шесть грамм на литр воды. Для сравнения, в морской воде – три и семь десятых на литр. Удивительно! – Татьяна, геохимик по профессии, сейчас стояла и изумленно качала головой. Это было по ее части. Мишель увидел ее красоту по-новому – и видел ее предельно четко даже несмотря на то, что она была в маске.

– Соль, возведенная в абсолют, – проговорил он рассеянно. Концентрированная. Такой она могла быть и в марсианской колонии. Вдруг мысль, витавшая где-то на задворках сознания, обрела завершенный вид: их изоляция должна превратить обычную морскую соль человечества в ядовитое озеро.

По телу Мишеля пронеслась дрожь, и он снова сплюнул, будто отгоняя дурную мысль прочь. Но соленый привкус во рту остался.

Когда все вокруг заволакивает беспросветная темнота, трудно не думать о том, что она так никогда и не рассеется, словно наша звезда выгорела и больше не зажжется. Люди (некоторые) начинают вести себя так, как обычно ведут себя испытуемые. Будто в самом деле наступил конец света и мы оказались на пороге Страшного суда. Представьте себе эпоху господства религий, когда подобное ощущение было у всех в порядке вещей.

Некоторые избегали Мишеля и остальных психологов – Чарльза, Джорджию и Полин. Другие же вели себя чересчур дружелюбно. Мэри Данкел, Джанет Блайлевен, Фрэнк Чалмерс – Мишелю приходилось быть осторожным, чтобы не очутиться с этой троицей наедине, иначе ему грозило впасть в уныние, глядя на то, как они излучают свое очарование.

Лучшим решением для него было вести активный образ жизни. Вспоминая об удовольствии, полученном от похода с Татьяной, он старался как можно чаще выбираться куда-нибудь, сопровождая тех, кто отправлялся на различные технические или научные задания. Дни шли своей искусственной чередой, и все тянулось совершенно так же, как если бы солнце вставало по утрам и заходило по вечерам. Подъем, завтрак, работа, обед, работа, ужин, отдых, сон. Все как дома.