Маршал М. Н. Тухачевский - [102]
Наиболее сложным направлением в деятельности ГДЛ была разработка ЖРД. Ее возглавлял Валентип Петрович Глушко, такой же молодой и такой же знаменитый в последующем ракетчик, как и С. П. Королев. В то время еще мало кто верил в возможность практического осуществления идей К. Э. Циолковского. Глушко как-то высказал опасение, что скептики могут помешать выполнению плана научно-конструкторской работы над ЖРД. Начальник лаборатории Б. С. Петропавловский рассеял сомнения. Он с уверенностью заявил, что на скептиков найдется управа, так как разработку ЖРД поддерживает М. Н. Тухачевский и занимается военной техникой методично и настойчиво, как никто из военачальников >172>.
Михаил Николаевич не ограничивался общим руководством, а вникал в сущность исследований, посещал лабораторию, присутствовал при стендовых и полигон-пых испытаниях ракетных двигателей, часто беседовал с учеными и конструкторами, помогал в решении организационно-технических вопросов, в материальном обеспечении запланированных проектов. Одновременно он стремился скоординировать деятельность всех конструкторских и научных учреждений, занимавшихся ракетной техникой: гидродинамической лаборатории, Ленинградской и Московской групп изучения реактивного движения, специалистов Военно-технической академии.
Заглядывая в будущее ракетной техники и по достоинству оценивая возможности ее применения в военном деле, М. Н. Тухачевский предложил создать на базе ГДЛ и ГИРД крупный единый ракетный научный центр — Реактивный научно-исследовательский институт (РНИИ). 3 марта 1932 г. он созвал в Москве совещание. На нем впервые встретились военные специалисты с учеными и конструкторами, занимавшимися проблемами реактивного движения и разработкой ракетной техники. Выступившие на совещании ближайшие ученики и последователи К. Э. Циолковского Ф. А. Цандер, М. К. Тихонравов, Ю. А. Победоносцев, С. П. Королев, В. П. Глушко, руководители ГДЛ и ГИРД горячо поддержали предложение о создании единого ракетного научного центра. Особый энтузиазм выразили гирдовцы, работавшие на общественных началах при Осоавиахиме. Перед ними открывалась возможность перейти от самодеятельности и кустарщины к плановой исследовательской и конструкторской работе над ЖРД в государственном научном учреждении.
На основе материалов совещания Михаил Николаевич 16 мая 1932 г. представил руководству глубоко аргументированный «Доклад об организации Реактивного института». В докладе давался анализ состояния и перспектив развития ракетной техники и делался вывод, что «имеющиеся у нас и за границей достижения в деле разработки и конструирования реактивных двигателей, и особенно жидкостных реактивных моторов, указывают на широкие возможности использования их как нового мощного боевого средства в различных областях военной техники, в первую очередь артиллерийском и авиационном деле... Для артиллерии реактивный двигатель создает неограниченные возможности бросания артиллерийских снарядов любых мощностей и на любое расстояние при одновременном значительном упрощении артиллерийских систем и удешевлении стрельбы... В области авиации применение жидкостного реактивного двигателя повлечет за собой резкое увеличение скоростей полета и поднятие потолка самолета в стратосферу, что в конечном итоге разрешит задачу полета в стратосфере...» *.
В то время в ГДЛ дорабатывались два типа упомянутых пороховых реактивных снарядов — РС-82 и РС-132. Шли поиски наиболее приемлемой пусковой установки для их запуска. Результаты, достигнутые в области малых твердотопливных ракет, позволяли зримо видеть рождение нового оружия, которое к концу 30-х годов воплотилось в реактивной артиллерии — в наших прославленных «катюшах». М. Н. Тухачевский делал все возможное для быстрейшего завершения этих работ.
Одновременно Михаил Николаевич сумел рассмотреть еще более широкие возможности применения жидкостных ракетных двигателей, хотя в разработке их делались только первые шаги. Увлеченный смелыми идеями К. Э. Циолковского, практическими опытами по созданию ЖРД и жидкостных ракет, он твердо верил в скорое осуществление этих замыслов, в появление принципиально нового двигателя и невиданного еще боевого средства — дальнобойных ракет. В 1932 г. он писал начала нику Военно-технической академии А. И. Седякину, что «особо важные перспективы связываются с опытами ГДЛ над жидкостным реактивным мотором, который в последнее время удалось сконструировать в лаборатории»>173>, призывал к расширению научных исследований и подготовке научных кадров по профилю жидкостных ракет. Он еще более уверовал в конечный успех, когда в августе 1933 г. первая советская жидкостная ракета, сконструированная ГИРД, взлетела в воздух. А гирдовцы уже вели расчеты ракеты, которая должна была подняться па высоту 300 километров. Все это говорило о том, что советские ученые стояли на правильном пути.
Предложение Тухачевского о Реактивном институте, поддержанное Г. К. Орджоникидзе, было одобрено ЦК ВКП(б) и Советским правительством. 21 сентября 1933 г. приказом РВС СССР за подписью М. Н. Тухачевского предписывалось немедленно приступить к формированию в Москве РНИИ на базе ГДЛ и ГИРД. Директором института был назначен И. Т. Клейменов.
