Маршал Конев - [48]

— Хорошо, хорошо, — обещал Болдарев, на которого тоже навалилась масса неотложных дел. — Всё устроим как нужно. Дело-то у нас общее, как я понимаю.

— Совершенно верно. Вот спасибо!

Начальник политотдела бригады повёл журналиста к танку, а через несколько минут майор уже толковал с бойцами-десантниками, торопливо записывая что-то в свой видавший виды блокнот. На его чистых страницах появлялись строки будущего репортажа. Барсунов часто свои очерки начинал с пейзажа, с описания природы. Так он поступил и на этот раз…

Побеседовав с членами экипажа и описав их прошедшие бои и подвиги, Барсунов отправил новый очерк в редакцию.

15

С утра иссиня-тёмные, полные влаги тучи наплывали с северо-востока, опускаясь иногда совсем низко, так что лохматые края их цеплялись за деревья и волочились над рощей, где укрылись бойцы взвода, готовясь к отражению новых контратак. Вершины деревьев разрывали тучи, и казалось, что именно тогда они, рассердившись, обрушивали на землю сплошные потоки воды. Эти потоки стояли подчас стеной, и уже в десяти-пятнадцати метрах ничего нельзя было разглядеть. Немцы, подкравшись в такую сумрачную мокреть, бросались в яростные контратаки. Взвод старшего сержанта Семена Шалова за день отбил пять вражеских вылазок. Но и сам не раз пользовался непогодой, чтобы с близкого расстояния снова атаковать противника, сбить его с занимаемых позиций.

Впереди в просветах облаков виднелись окраины села Гарбузово, которое упоминалось в объявленном накануне приказе. Но именно из этого села нещадно била вражеская батарея, сумевшая поджечь два танка из бригады полковника Слюсаренко, сопровождавших стрелков. Всё это произошло на виду у взвода, и старший сержант беспокоился, как бы потери танкистов не повлияли на настроение его бойцов, не снизили их наступательного порыва. Поэтому он, ставя отделениям новую задачу, сообщал, что сейчас пойдут в атаку укрывшиеся в лощинке два других наших танка и надо воспользоваться этим — ворваться в третью траншею противника и закрепиться в ней. Едва он сказал это, как за поворотом траншеи послышался голос командира роты:

— Шалов? Ты где?

— Здесь я, — отозвался старший сержант. — Сейчас, значит, пойдём вслед за танками.

Ротный стремительно приближался к позиции взвода.

— Время теряешь! — крикнул он на ходу. — Надо… Что именно надо, он досказать не успел. Сзади глухо разорвался снаряд. Сверху посыпалась сырая, вязкая земля, и им обоим пришлось тут же свалиться на дно траншеи.

— Э, чёрт! — выругался ротный, поднимаясь. — Нащупали, значит, нас.

— Они же свои траншеи знают хорошо, — ответил Шалов. — Вот и лупят.

Ротный досадливо махнул рукой и тут же отдал приказ:

— Двумя отделениями обходи врага справа. Пушки эти немецкие сейчас подавят «катюши». А ты на рожон не лезь, нащупывай места, где огня поменьше. И просачивайся вперёд. Только вперёд!

— Есть! — ответил Шалов и побежал на свой правый фланг.

Он заметил выползавшие из лощины два наших танка и хотел под их прикрытием повести взвод в атаку, но вдруг над Гарбузовом поднялись столбы огня и дыма.

«Верно сказал ротный, — подумал Шалов, — это „катюши“ громят врага».

Батарея противника в Гарбузове прекратила стрельбу, и Шалов, воспользовавшись этим, поднял взвод в атаку. Отделения пробежали метров сто и внезапно наткнулись на стену огня.

— Ложись! — крикнул Шалов. Этого приказа никто не услышал среди взрывов снарядов и мин, но бойцы и без команды залегли. Немецкий пулемётчик, укрывшись в траншее, остановил солдат как раз тогда, когда они выбежали на открытое место и теперь лежали как на ладони, видные врагу со всех сторон.

— Товарищ старший сержант! Товарищ старший… Шалов досадливо обернулся:

— Что тебе, Торохов?

— Разрешите подобраться к пулемёту. Иного ж выхода нет. Танки не видят его. Артиллерия — тоже. А я — быстро!

Шалов, увидев в руке сапёра гранаты, ответил:

— Давай — иди! Только себя береги…

Теперь вся надежда на самоотверженный бросок сапёра Торохова. Шалов подосадовал даже, что совсем мало знал бойца. Пришёл он недавно с маршевой ротой после излечения в госпитале. Выходило, что боец опытный и отважный, прошедший через огонь. Но у Шалова как-то в сутолоке подготовки к наступлению не хватило времени поговорить с новичком по душам, расспросить его о семье, о боях, в которых тому довелось участвовать, и о многом другом. Конечно, кое-что ему известно. Знал он, например, что Торохов жил под Воронежем, в небольшой степной деревушке, работал на тракторе, отличался трудолюбием, как и многие его земляки. Вспомнил ещё, что деревня его носила странное название — Студёное. Вот, собственно, и всё.

«Как же мало мы знаем о своих товарищах по боям, — подумал про себя Шалов. — Так быстро они сменяются: погибают, получают ранения или контузии. А ведь этот парень идёт сейчас на верную смерть ради того, чтобы спасти взвод, дать ему возможность идти дальше…»

Старший сержант, не отрываясь, напряжённо глядел на ложбинку, временно скрывшую смельчака, откуда он должен вот-вот появиться. Так и есть! Вот он, не поднимая головы, ужом прополз между двумя кустиками. Фашисты заметили его и перенесли огонь на него. Пули взрыли землю в метре от Торохова. Шалов воспользовался мгновением.