Маршал Конев - [17]

— Не перехвали, Пантелей Иннокентьевич, — остановил его Клюев.

— Ничего. Можно и авансом. Потом рассчитаешься. Меня, значит, слышали, Пантелеем Иннокентьевичем кличут. Несколько старомодно, но тут уж всё зависело от родителей. А они у меня сибиряки — народ старых и крепких устоев. А вы, как передали из штаба полка, Николаем Борисовичем будете. Рады принять в свою фронтовую семью. — Ему и в самом деле понравился скромный, молчаливый, но, видать по всему, знающий и смелый офицер.

Повар принёс пахнущий свежей капустой и свёклой украинский борщ. Пододвигая к себе поближе тарелку, замполит поинтересовался:

— А третий орден где получили? — На Днепре.

— Понятно. Значит, прошли всю военную науку.

— Потом курсы младших лейтенантов, — продолжал рассказывать о себе Паршин, — и вот уже около года командую взводом. Под Корсунь-Шевченковским опять зацепило, но врачи, спасибо им, помогли выкарабкаться. А маршал Конев представил десятидневный отпуск.

Селезнёв положил ложку на край тарелки: глубоко задумался.

— Со взводом познакомитесь, что называется, на ходу: завтра выезжает на полигон. Есть тут у нас подходящее местечко. Будем проверять и боевую выучку, и тактическую, и, главное, меткость стрельбы. Основное внимание — освоению опыта боев. Чтоб с меньшими потерями добиваться большего. Победы добиваться, а самим быть живыми: нам ведь ещё до Берлина шагать.

— Понятно, — кивнул Паршин.

Первым во взводе встретил его командир расчёта старший сержант Семён Васильевич Шалов, исполнявший обязанности комвзвода. Ещё на полпути в родной для него теперь новый коллектив лейтенант внимательно всматривался, где же стоят пушки. Шёл и лесом, и через кустарник, но нигде не увидел никаких признаков размещения батареи. Поэтому он прежде всего обратился с вопросом к старшему сержанту:

— Вы что, все пушки в боях потеряли и ждёте новых?

— Были, конечно, потери, — ответил спокойно Шалов. — В бою без этого не бывает. Одно орудие, значит, пришлось совсем оставить. Другие, повреждённые, наши мастера-кудесники подремонтировали, и они снова готовы к бою.

— Где же они?

— А вы вглядитесь получше, товарищ лейтенант. Старший сержант подошёл к кусту и чуть раздвинул ветки — показалось жерло орудия.

— Ловко! — удивился лейтенант. — И все так замаскированы?

— Именно так. В укрытиях. И ветками да маскировочными сетями прикрыты. У нас на этот счёт строго. Сам командир батареи следит. Иногда начальство из дивизии наезжает. А недавно сам командующий фронтом маршал Конев интересовался и наказ давал, чтоб маскировка была без всяких там фокусов, надлежащая.

— Так уж и сам командующий фронтом?! — высказал сомнение Паршин. — Да ему до нас знаете как далеко?

— Далеко не далеко, — ответил обиженно Шалов, — но на командный пункт дивизии, где нам награды вручали, приезжал. И меня, между прочим, лично с орденом поздравил. Как и остальных, конечно. Вот так-то. Не сочтите, конечно, это за бахвальство. Докладываю как есть.

— Что же он вам наказывал? О чём спрашивал?

— Многое наказывал. И выспрашивал тоже многое. Прежде всего, про фронтовое наше житье-бытье. И про немца тоже. Каков он ныне, о характере его оборонительных позиций и многом другом. Советовал опыт боев осваивать, доводить всё лучшее, полезное до каждого бойца. Чтоб воевать, значит, умело, со смыслом. Про разведку говорил ещё: без неё, мол, и шагу не моги ступить. И опять же про маскировку: чтобы, значит, враг не знал и не видал, где мы, сколько нас и чем мы занимаемся, чтобы, значит, внезапность была для него в наших действиях. Вот какие он оставил нам наказы при встрече…

Наутро батарее объявили тревогу. Взвод лейтенанта Паршина занял огневые позиции одним из первых. Лейтенант видел, что произошло это, прежде всего, благодаря старанию старшего сержанта Шалова. Он действовал расторопно, команды подавал чётко и своим примером воодушевлял бойцов. И орудие его стреляло первым. Трофейный немецкий танк, подцепленный за трос тягачом, мчался на огневые позиции батареи. Вот-вот налетит и раздавит пушку. Но прогремел выстрел, и танк, прошитый снарядом, задымил. Командир полка лично поздравил старшего сержанта Шалова с успехом.

— Так стрелять всем! — потребовал он.

Все не все, а многие отстрелялись не хуже Шалова. Когда передали вводную, что весь расчёт «погиб» и Паршину пришлось стать к орудию за наводчика, он на мгновение оробел. Понял, что присутствовавший на батарее командир полка проверяет его знания, его навыки, тут же взял себя в руки, сумел собраться и задачу выполнил.

После учений, во время обеда, командир батареи сказал:

— Имейте в виду, лейтенант, старым запасом живете, созданным Волчком.

— Ну почему же только Волчком? — вступился замполит Клюев. — Лейтенант Паршин и сам стрельнул хорошо. Я думаю, дело у него пойдёт не хуже, чем у прежнего командира.

— Дай-то Бог, — отозвался Селезнёв.

Лейтенант с благодарностью поглядел на Клюева, и оба они чуть заметно улыбнулись.

5

В тот самый день, когда лейтенант Паршин держал экзамен перед лицом своих новых сослуживцев по полку, маршал Конев вместе с начальником штаба генерал-лейтенантом Соколовским продолжали изучать обстановку, сложившуюся перед фронтом. Конев побывал в армиях генералов Гордова, Гречко и Москаленко. Основательно познакомился и с танковыми армиями, выслушал доклады их командующих генералов Катукова, Лелюшенко и Рыбалко, с последним он поддерживал дружеские отношения ещё со времени совместной учёбы в военной академии. Однако к какому-то определённому решению по выбору места для нанесения главного удара Конев пока не пришёл. Вполне приемлемых вариантов имелось несколько. Наиболее традиционное решение состояло в том, чтобы, сосредоточив в одном месте большое количество войск, мощным ударом проломить оборону противника и, введя в прорыв танковые армии, стремительно развивать наступление. Этот вариант был уже разработан штабом фронта, и на карте всё получалось гладко и красиво. Но воевать-то придётся не на карте, а на местности, и не против символических стрел, а против реального противника, который может быстро стянуть к участку прорыва свои резервы, а также снять необходимые силы с других, более спокойных участков фронта и закрыть ими брешь, отрезав если не всё, то часть наших танковых соединений от баз снабжения, и тем самым сорвать так красиво расписанную на картах операцию. План этот был слишком традиционен и мог быть легко разгадан противником, даже если бы удалось скрыть от него сосредоточение на одном участке огромной массы войск, чего, как правило, добиться бывает весьма и весьма трудно.