Маршал - [49]

По материалам дела, в частности по показаниям узбека, собеседование происходило в спальне хозяина. Приходько ещё был в постели и после двух-трех протокольных вопросов приказал для проверки сделать ему массаж. На что пришедшая даже не среагировала, а сама повышенным тоном стала хозяину задавать вопросы.

Приходько возмутился. Узбек кинулся было женщину выгонять, но Дада была вооружена, хотя в деле следователь этот момент специально опустил и обозначил, что Иноземцева воспользовалась кухонным ножом.

Узбек отделался испугом, в угол забился и, пока милиция не приехала, даже не шелохнулся. А милицию сама Дада по телефону вызвала.

…Позже следователь у Дады спросил:

– Почему вы не ушли, тихо не покинули место преступления?

– Денег на дорогу не было. – И это факт, всего три копейки по описи.

– А знаете, – сообщил следователь, – сколько под той кроватью Приходько было денег, золота и драгоценностей?

– Не унес с собой?

– Не унес – всё в крови и испражнениях. Вы всё выместили?

– Не всё… И никогда это не выместится и не надо.

– Жалеете?

– Жалею. Лучше б сам подох, чем руки марать… Просто не выдержала.

– Тогда может классифицируем как убийство по неосторожности или как самооборона?

– Нет, – твердо сказала Дада. – Я его убила умышленно. За отца… Я его ненавидела! Впрочем, как и он ненавидел нас.

* * *

Лишь когда сам оказался на тюремных нарах, Тота Болотаев в деталях попытался восстановить всю картину своей поездки в Котлас. А тогда, по приезде в Москву, было не до этого. Вновь всё время стал пожирать, и именно пожирать, этот созданный им самим торговый центр, который теперь носил название «Ленинградка», потому что находился прямо на Ленинградском проспекте и теперь статус стал не ООО – общество с ограниченной ответственностью, а ОАО – открытое акционерное общество.

На этом статусе настоял сам Болотаев, и хотя и по теории, и по практике финансовой деятельности это был риск, но в то же время без этого статуса расширение, масштаб и рост тоже были невозможны. А всё это было налицо – оборот, выручка и прибыль росли, и вдруг случилось необъяснимое. Как-то с утра его вызвал ректор и говорит:

– Грядут тяжелые времена. Надо всю деятельность сворачивать.

– Как сворачивать? – удивился Болотаев. – Только набираем обороты. Всё налажено.

– Болотаев, ты ещё молод и, наверное, забыл, в какое время и в какой стране живешь.

Тота задумался и после недолгой паузы спросил:

– Что делать?

– Всё продать и сваливать в Европу.

– У меня мать в Грозном.

– И её забери с собой.

– Так она и сюда не едет, хотя слухи из Грозного ужасней ужасного.

– Ты её там не оставляй, – советует ректор. – Ведь у тебя теперь здесь жильё есть.

– Благодаря вам есть, – говорит Тота. Ему вместо положенных дивидендов предложили квартиру умершей тёщи ректора.

– Вот и привези сюда мать, раз своя квартира в Москве появилась, – говорит ректор.

– Мать не то чтобы приехать сюда, наоборот, меня в Грозный зовет: прямо напротив театра квартира продаётся – её мечта!

– Да кто сейчас в Грозном квартиру купит?! – удивлен ректор. – Даже из Москвы все бегут.

– Можно я к матери поеду? – вдруг взмолился Болотаев.

– Квартиру купить? – спросил ректор. – А деньги есть?

Тота замялся.

– Понятно, – сказал ректор, чуть подумав, – ты в Швейцарии был?

– Нет. За границей не был.

– Тогда вначале туда, а потом полетишь к матери.

Не ректор, а его дочь помогла с визой и объяснила все нюансы поездки. В Цюрихе по указанному адресу в обозначенное время Тота вошёл в здание крупнейшего банка «UBS». Иностранными языками он не владел, правда, вызубрил несколько дежурных фраз, но и те не смог выговорить. Но его, оказывается, ждали. Сразу же провели до лифта, а потом по коридору – в отдельный, чисто деловой кабинет.

– Кофе, чай, вода? – спросили по-английски. Это он понял, но отказался, тем не менее кофе и воду принесли и, как Тота понял, попросили подождать.

Легкий, еле слышный стук, дверь открылась, ухоженная, респектабельного вида девушка вошла в кабинет:

– Амёла Ибмас, – представилась она. – Нам нужны ваши паспорта, оба: и заграничный, и внутренний, вас должны были об этом предупредить, – вежливо, но очень сухо говорила она.

– Да-да, – ответил Болотаев, протягивая документы.

– Вы должны знать, что всё это сугубо конфиденциально и вас рекомендовали известные люди, которым мы доверяем.

– Да-да, спасибо.

– Я сниму копии с паспортов и вернусь. – Она встала. – Может, ещё кофе или чай?

– Нет, нет, спасибо, – сказал Тота, и когда увидел впервые эту банкиршу со спины, то её фигура напомнила ему почему-то Даду. Правда, после этого, сколько бы Болотаев с ней ни общался, более о Даде он уже не вспоминал и не сравнивал, ибо эта девушка была действительно настоящий консультант-банкир, из иной среды, иной закваски, иного взгляда, где главное – деньги, а этих денег, вопреки ожиданиям, оказалось на его счету очень мало – всего тридцать восемь тысяч долларов.

По правде, никто не обещал Болотаеву конкретных сумм, а то, что у него в швейцарском банке открыт счет, – уже хорошо, и очень приятен последний вопрос Амёлы Ибмас:

– Может, вы хотите взять наличные?

Конечно, хочет. Потому что мать назвала сумму, за которую продается желанная квартира в Грозном, – пятнадцать тысяч. Значит, надо было брать тридцать. С этой, по тем временам огромной, суммой Тота прилетел в Москву. И надо понимать, как ему было тяжело с этой наличностью, ведь по тем законам иметь при себе иностранную валюту приравнивалось чуть ли не к шпионажу. Тем не менее, в чем Тота окончательно убедился, лучше иметь деньги в кармане, чем не иметь. А ещё он понял, как финансист понял, что в России произошли фундаментальные изменения, потому что настоящими деньгами стали доллары, а не рубли. И даже мать, когда в очередной раз по телефону зашёл разговор о покупке квартиры, выговорила сумму – пятнадцать тысяч – и шепотом: