Маршал - [22]

Никто, в том числе и сама Дада, после не могли понять и поверить, как с такого расстояния, в такой мороз, когда и самому идти очень тяжело, она дотащила москвича до дежурки…

По этому поводу у Болотаева и Иноземцевой сложились две легенды.

Так Тота, когда ещё только-только приехал в Тбилиси, решил, как и многие местные жители, потреблять местное вино, веря, что оно раскрепощает, вдохновляет и возбуждает в танце. Оказалось, совсем наоборот. И с тех пор Тота вообще не пил крепкие напитки. А Иноземцева не просто крепким, а спиртом его напоила, спиртом обтерла. И как позднее Тота шутил: если бы он чуть задержался, то алкоголиком бы стал.

Совсем иначе звучала легенда Дады Иноземцевой. Она говорила, что, согласно древнему преданию чеченцев, о котором Тота позже поведал, Творец послал ей, как и всем людям, скакуна, но её бедный скакун от мороза замёрз, не доскакал и так бы она и осталась в одиночестве, не познав любви. Однако она решилась побороться за свое счастье, сама несмотря на лютый мороз, выскочила навстречу своему скакуну-жеребцу. Правда, не сама его обуздала, а его на себя взвалила и в дежурку притащила. Оживила, но не обуздала, не удержала. Наоборот, все сделала, чтобы Болотаев на следующий день улетел в Москву.

* * *

Всё материально. Всё. Даже мысль, даже любовь и ненависть. Любое чувство – материально. К такому выводу пришёл Болотаев, потому что даже через самые толстые и холодные тюремные стены к нему проникло тепло. К нему прилетели волны нежной любви. Он понял, что она здесь. Дада здесь.

…Когда Болотаев очнулся в дежурке, то есть раскрыл глаза, вначале была какая-то пелена, но потом взгляд ожил, и он увидел прямо перед собой удивительно совершенный профиль девушки.

В институте культуры они изучали типажи лиц. Это явно греческий тип, правда, нос чуть большой, с орлиной горбинкой.

Тут Тота обнаружил, что он накрыт одеялом, но почти голый. Он дернулся. Девушка повернулась к нему. Он встрепенулся, даже отпрянул: на левой стороне через всё лицо шрам, который несколько искажает лицо, – словно две стороны монеты. Понимая это, девушка инстинктивно пытается скрыть одну сторону.

– Как вы себя чувствуете? – Она по-хозяйски откинула одеяло с его ног. – А ну-ка, пошевелите пальчиками. – Она гладит его ноги. – Онемения нет? – Голос у неё мягкий, бархатный. – Судорога, тошнота, слабость? Откройте рот… Вам повезло.

– Кто меня спас? – первое, что смог сказать Болотаев.

– Тот, – она показала пальчиком вверх, – и организм у вас здоровый.

– А где я?

– Дежурная часть энергетиков.

– А вы врач?

– Я дежурная… Медсестра.

– Мне надо в Москву, – вдруг выдал Болотаев.

– Знаю. Вас все ищут. Сейчас за вами машина прибудет. Так что вставайте. Одевайтесь.

– Там мороз? – о своем спросил Тота.

– Мороз ослаб, – сообщает девушка. – Всего минус сорок.

– Сорок?! – испуган Тота.

– Сорок. Всего сорок. Но так, в такой одежде, на север ездить нельзя.

– В жизни больше не приеду… Сесть бы в самолет. Кто за мной приедет?

– Наша дежурка… Одевайтесь. А то опоздаете на самолет… Вот вам свитер и носки шерстяные. Одевайте, одевайте. Вам ещё долго ехать. Да и в аэропорту сквозняки… Как прибудете в Москву – сразу в больницу… О, машина пришла. – Это ей по рации сообщили. – Собирайтесь… и вот, на дорожку. – Она протянула наполовину наполненный граненый стакан.

– Что это такое?

– Спирт. Разбавленный.

– Я не пью.

– Правильно, но сейчас надо, – командовала она. – А в Москве бросите.

В машине Болотаев ощутил приятное тепло изнутри, и свитер согревал, он заснул.

В аэропорту Сургута его разбудили коллеги-москвичи. Все расспрашивали как да что, а он даже имени не спросил у своей спасительницы и, наверное, самым первым сел в самолет, твердо веря, что больше в этот мороз нос не сунет. Правда, по истечении нескольких дней, увидев сибирский шерстяной свитер, Тота отчего-то поднес его к лицу, понюхал – какой-то потаённо-манящий запах тоски, заброшенности, одиночества. И ему вновь захотелось полететь в эту бескрайнюю Сибирь, поселиться где-то в глуши вместе с этой медсестрой… Он должен, он обязан её найти. По-человечески поблагодарить. Хотя бы её вещи вернуть.

Это сиюминутное желание вскоре напрочь позабылось, к тому же приближался Новый год с отчетами и банкетами, как вдруг в почтовом отсеке на проходной общежития появилась квитанция «Почта СССР» для получения бандероли. Маленький казенный конверт и в нем, какая радость, его блокнот со всею, всею, всею информацией, без которой ему было очень тяжело: просто подарок к Новому году. Тут же от руки текст: «Ваш блокнот найден в кабине дежурки. С Новым годом!»

Более ни слова. Адрес отправителя – Когалым, номер почтового отделения и фамилия Иноземцева Д.

Не сомневаясь, Болотаев понял, что Иноземцева Д. – это спасшая его медсестра, но как она узнала его адрес? Ведь в блокноте его нет. Впрочем, она могла кому-то позвонить или написать. А вот Тота тут же на почте хотел в ответ ей послать телеграмму – не приняли, нужен точный адрес, а не номер почтового отделения.

Более Тота эту Иноземцеву не вспоминал, но, когда через месяц вновь в Когалым засобиралась экспедиция, он тщательно подготовился. Уже зная, что на Севере тяжко с продуктами, а фруктов вовсе нет, он, используя свои связи, потратив почти все деньги, закупил всяких деликатесов. Словно Дед Мороз с подарками, точнее с коробками, прямо с аэропорта он приехал в ту дежурку, а у Иноземцевой, оказывается, выходной. Тота спросил её адрес.