Маршал Говоров - [10]

Оборонительные сооружения Отечественной войны 1812 года, Шевардинский редут, Багратионовы флеши, гранитные памятники на этом поле вечной славы русского оружия, — все здесь напоминало о бессмертном подвиге во имя Родины. Казалось, встали здесь советские солдаты — сибиряки и дальневосточники, москвичи-добровольцы, танкисты трех очень немногочисленных танковых бригад, курсанты Московского военно-политического училища имени В.И. Ленина — перед лицом истории, и это она сама велела им: не посрамите славы ваших предков, умножьте ратную доблесть их новыми подвигами, стойте насмерть, защищая столицу.

И они стояли. Начиная от рядовых бойцов, командиров и политработников и кончая командующим армией, каждый отдавал все силы, не щадил и самой жизни, чтобы задержать продвижение врага, сорвать его замысел. Гитлеровцы раз за разом повторяли атаки, не считаясь с потерями. Невосполнимые утраты несли и наши войска: погиб смертью героя замечательный боевой командир 20-й танковой бригады полковник Т.С. Орленко.

Несмотря на настойчивые попытки, противник 16 октября не смог выйти в район Можайска. Однако, трезво оценивая обстановку, Л.А. Говоров понимал, что общая обстановка остается тяжелой. Наших сил на можайском направлении было очень мало. Дивизию полковника Полосухина надлежало усилить. Но чем? В распоряжении командарма фактически не было резервов: две артиллерийские батареи и рота танков Т-26 — это же ничтожно мало для того, чтобы парировать все более усиливающуюся угрозу прорыва^{35}.

На следующий день вражеские войска повели новые ожесточенные атаки по всему фронту. Положение на участке 32-й стрелковой дивизии стало критическим. Противник стремился расчленить ее оборону и уничтожить войска по частям. Один из батальонов совместно с курсантами Московского военно-политического училища еще удерживал Юдинки и Фомино, но был отрезан от остальных сил дивизии и дрался в окружении. Фашистские танки и мотопехота прорвались в Псарево, а отдельные группы танков и пехоты вышли в Кукаринский лес, к командному пункту дивизии. Ее командир полковник Полосухин даже и не просил у командарма подкреплений, зная, что резервов у него нет. Однако генерал Говоров понимая, что бой на Бородинском поле вступил в критическую фазу, сам прислал в распоряжение Полосухина стрелковый батальон и дивизион “катюш”, фактически оголив для этого другой участок. Этими силами брешь в нашей обороне была прикрыта. Встретив возросшее сопротивление, гитлеровцы к вечеру прекратили атаки.

Так был выигран еще один день. В общей сложности противник потерял в боях под Бородином, на можайском направлении, целых пять дней, прежде чем смог ценой больших потерь овладеть Можайском», — это выдержки из воспоминаний очевидцев и участников тех событий^{36}. А вообще на Бородинском поле «скрестили свои шпаги» сорокапятилетний генерал-майор артиллерии Леонид Александрович Говоров (5-я армия) и шестидесятилетний генерал-фельдмаршал Ганс Гюнтер Клюге[24].

«Клюге был единственным военачальником вермахта, который командовал армией, имея высший чин—генерал-фельдмаршал. Это являлось еще одним свидетельством того, какое большое значение гитлеровское командование придавало можайскому направлению.

…Бои на Бородинском поле все более накалялись. Только командарм с оперативной группой обосновался на наблюдательном пункте, устроенном в доте, зазуммерили телефоны. Из разных концов провода несли одну и ту же весть: гитлеровцы вновь повели отчаянный штурм оборонительных позиций. Командарм помечал на карте синим карандашом направление и силу вражеских атак.

Сражение разгоралось, и Говоров, отрываясь от наблюдения за Бородинским полем, где вдали отчетливо видны были немецкие танки и пехота, все чаще поглядывал на карту.

— Гляди, Павел Филатович, что гитлеровцы задумали, — сказал командарм, подозвав бригадного комиссара Иванова. — С юга прорвались к Псарево и ведут наступление на Криушино. А с фронта развивают атаку на Горки и далее тоже на Криушино, чтобы окружить защитников Бородина…

Говоров соединился по телефону с командиром дивизии, доложившим о ходе боя, сообщил намерения немцев.

Долго длился тяжелый бой. Как ни упорствовали обороняющиеся, гитлеровцы пробились и захватили станцию Бородино. Отсюда им открывался путь с тыла на Семеновское и высоту, где некогда размещалась легендарная батарея Раевского, а сейчас находился дивизион капитана В.А. Зеленова, 19 танков врага за один час боя сжег дивизион. Фашистские танки не поднялись на батарею Раевского. Эсэсовский батальон, наступавший при их поддержке, был контратакован батальоном капитана Щербакова. Эсэсовцы не выдержали удара и покатились к Семеновскому, затем в Шевардино. И оттуда их выбили и отбросили за реку у деревни Доронино.

Вечером Говорову позвонил командующий фронтом Г.К Жуков:

— Еще держитесь? В Можайск немцев не пропустили?

— Не прошли, — докладывал Говоров. — С утра они ввели в сражение помимо 40-го моторизованного корпуса и войска 9-го армейского корпуса. Отбросили их, нанесли большие потери.

— Передайте героям Бородина благодарность Военного совета фронта. Следите, товарищ Говоров, за флангами, противник попытается обойти вас с севера или с юга. А как на автомагистрали?