Марш жизни. Как спасали долгиновских евреев - [87]

Перед смертью бабушка встретилась с Шимоном Хевлиным, он разыскал ее, она называла его Лейбочка, забыв о том, что сын Лейбы к этому времени превратился уже во взрослого мужчину.

Я горжусь своими родными за их мужество, доброту и желание оказать безвозмездную помощь людям, попавшим в беду. Огромное спасибо тем, кто не забыл их.

С уважением,

Шабан Т. Ф.

10 марта 2005 г.[247]

Разумеется, Шимон Хевлин не мог остаться в стороне в деле ходатайства о присвоении звания Праведника Народов Мира своим спасителям.

Он обратился в отдел “Праведники Народов Мира” Института Яд Вашем со следующим письмом:

Я родился в 1928 году в местечке Долгиново Вилейской области (сейчас Минской). Во время войны, когда в местечко пришли немцы, наша семья – родители и четверо детей – оказалась в гетто, которое образовалось в 1942 году.

В марте этого же года наша семья смогла убежать из гетто, и нас прятала семья белорусов Гараниных, которые хорошо знали моих родителей.

Но долго там мы не могли находиться, так как об этом узнали соседи. Тогда мы ушли в лес, где прятались еще семьи и другие евреи из окружающих деревень. Там мы были до осени. Было очень страшно – нечего было есть, боялись полицаев, крестьян, которые нас могли выдать. Очень голодали.

А осенью нас собрали партизаны и сказали, что поведут нас через линию фронта к своим. Собралось нас очень много людей. Были дети совсем маленькие, старики, женщины. Самым главным партизаном был Киселев и с ним еще несколько партизан. Мой старший брат Нахман, которому было 18 лет, также был в помощниках у Киселева.

Было уже холодно, когда мы начали идти. Все были оборванные, голодные. Шли только ночью, потому что боялись немцев, а днем сидели в лесу. Киселев с партизанами доставали нам еду.

Помню, что отец мой рассказывал (он иногда тоже помогал Киселеву), что однажды они зашли в деревню и в одном доме увидели висящую тушу теленка. Киселев стал объяснять хозяину, что в лесу сидят дети, женщины и старики голодные, и попросил еды для нас. А хозяин ответил: “Для партизан и тебе я дал бы, а для жидов ничего не дам”. Тогда Киселев сам забрал тушу и сказал: “После войны отдам” и принес мясо нам. Но он сказал, чтобы мы быстро ушли из этого леса, так как боялся, что крестьяне пойдут за нами и приведут полицаев. На этот раз все закончилось хорошо.

Я заболел (был страшный понос), и из-за меня все стали медленно идти. Тогда Киселев сказал, что пусть все решают, что делать. Люди стали говорить, чтобы меня оставить в лесу. Все мы были уже очень жестокие от страшной нашей жизни, и многие не хотели думать о других. Тогда моя мама сказала, что пусть ее тоже застрелят вместе со мной. В это время пришел Киселев и сказал, чтобы мы все продолжали идти. Меня вели под руки, так как у меня уже не было сил идти. Скоро я начал поправляться.

Помню, что Киселев спас еще одну девочку трех-четырех лет из семьи Кремер, которая постоянно плакала и просила кушать. Мы боялись, что из-за нее нас найдут немцы, так как ночью в лесу все хорошо слышно, а она ночью все время просила кушать и плакала. Однажды взрослые решили, что ее надо убить, иначе все погибнут. Мама ее завела ее в речку, потому что решили ее утопить. Девочка, наверное, что-то поняла и стала просить мать, что она больше не будет плакать и что она будет слушаться взрослых. Все стояли вокруг и плакали вместе с ее родителями. В это время подошел Киселев и, поняв в чем дело, взял девочку на руки и всю остальную дорогу нес на руках. Давал ей хлеб свой, и она у него на руках не плакала.

Во время нашего пути было много страшных историй. Сейчас я понимаю, что многие просто теряли понимание человека от той ситуации, в которой находились. Киселев постоянно нас поддерживал.

Однажды, когда уже было совсем холодно и мы очень замерзали, ведь уже начиналась зима, Киселев сказал, что мы пришли и надо обязательно сесть на поезд, который придет с солдатами, и поехать туда, куда пойдет поезд. Мы пришли на станцию, счастливые, что уже все самое страшное для нас позади, и вдруг налетели немецкие самолеты и стали бросать бомбы. Мы испугались, что столько пережили и можем здесь погибнуть.

Но скоро самолеты улетели, и мы стали садиться в поезд. В это время мой отец прибежал и сказал, что Киселева арестовали. Все люди побежали на станцию и узнали, что его арестовали и говорили, что он дезертир и с какими-то шел оборванцами. Тогда мой отец и другие мужчины начали рассказывать, что сделал для нас Киселев и что он спас всех нас. Тогда его отпустили.

Нам рассказал после войны один парень из нашей деревни, который вместе с моим старшим братом был на фронте и с ним воевал, что он погиб.

Мы оказались в эвакуации и после войны вернулись в Долгиново. Потом уехали в Польшу, а оттуда часть семьи в Израиль, а я попал в Америку, где и сейчас живу.

Киселева мы никогда не забывали и часто собираемся вместе в Израиле и вспоминаем, как он нас вел. Я не думал, что кто-то когда-то узнает эту историю с документами. Я даже не хотел рассказывать в Музее еврейском Минска эту историю, потому что очень тяжело это все вспоминать, но Инна Герасимова объяснила мне, что надо сделать все, чтобы о Киселеве узнали все, и он по праву должен получить звание Праведника Народов Мира, потому что он спас много евреев из Белоруссии.