Марш жизни. Как спасали долгиновских евреев - [74]

Наконец в ночь на 7 июня я прилетел сюда. Привезли нас в Центральный штаб в Москву, откуда нас направили сюда, где нахожусь уже с 8 июня…

– Вы говорили об имеющихся отрицательных сторонах в работе командования Минского соединения, с которыми вы столкнулись, будучи на аэродроме. Желательно, чтобы вы подробнее остановились на этом вопросе.

– По прибытии в Минское соединение к Мачульскому нас встретили нехорошо, стали бросать реплики: “Найдется вас много таких больных, мы не намерены перетаскивать всех в Москву”.

Мы хотели пойти обратно, но нас не пустили.

В беседах с партизанами, которые окружают и находятся в Минском соединении, они говорят, что эти партийные работники, убежавшие из Минска – Мачульский, Бельский и др., до 1942 года скрывались по углам, а когда пришла рация из Москвы, тогда появились. А теперь творят такие безобразия.

Как только прибывает самолет, они отправляют своих жен, матерей, разных “проституток”, а раненые, которые гниют на аэродроме, умирают. Когда прибывает самолет, раненые ползут к самолету и просят летчика взять их на самолет. Их от самолета отталкивают. В связи с этим было четыре смертности.

Когда Мачульский летел сюда в Москву, с ним летело восемь человек, взяли с собой бочку сала, кабана, а один раненый просил взять его, так Мачульский за шиворот его отбросил от самолета, после чего этот раненый умер.

Раненые, прибывающие из бригад в соединение, медпомощью не обслуживаются. После того как случилось четыре смерти, они забеспокоились. Приказали каждому командиру бригады вместе с больным посылать медикаменты и продукты питания.

Записано с моих слов правильно. Домажиров.

Беседу проводил: старший пом. начальника 2-го отдела капитан Коссой[219].

Приведенный документ позволяет ясно представить, кто имел возможность эвакуироваться на Большую землю и как в действительности это происходило. Недаром на документе стоит пометка “Сов. секретно”. Ведь Роман Мачульский[220] в то время был видным партийным и партизанским деятелем и, конечно, о его отвратительном поведении должно было знать как можно меньше людей.

После войны

И опять о награждении…

После освобождения Белоруссии от немецкой оккупации в июле 1944-го Николай Киселев возобновляет ходатайство перед руководством БШПД о награждении. Но его обращения к начальнику отдела кадров партизанского штаба Романову и к замначальника штаба Крупене остаются безответными.

К этому времени некоторые партизаны, находившиеся с ним в походе, уже были отмечены правительственными наградами. А о Киселеве все забыли… Его беспокойство в связи с этим объяснимо. Война заканчивалась, и люди, знавшие боевую биографию Киселева, начинали мирную жизнь: события же войны понемногу уходили в прошлое.

И получилось, что боевое прошлое Киселева ничем и никем не было подтверждено. А между тем обещание награды исходило от командования одного из прославленных партизанских соединений – бригады “Народные мстители”.

Здоровье Николая Яковлевича было подорвано войной – ранения и контузии, полученные во время обороны Москвы в 1941-м, усугубились тяжелой партизанской жизнью в белорусских лесах и болотах. После перехода линии фронта он около полугода вынужден был лечиться в госпиталях. Получение награды, без сомнения, он рассматривал как естественное и справедливое завершение нелегкого боевого пути коммуниста, честно исполнившего свой долг.

Естественно, он не мог даже предположить, каким образом часто решались вопросы о награждении партизан в ЦШПД. Кое-что об этом стало известно лишь значительно позже – после окончания войны.

Историк Эммануил Иоффе пишет:

Многие руководители партизанских соединений Белоруссии, ответственные работники ЦШПД и БШПД обязаны своими высокими наградами Пономаренко, который далеко не всегда справедливо оценивал их деятельность… Осенью 1953 года, выступая на заседании пленума ЦК КПБ, бывший секретарь Пинского подпольного обкома комсомола Эдуард Нордман[221] сказал: “О какой принципиальности можно говорить, если вы (он обращался к первому секретарю ЦК КПБ Патоличеву и членам Бюро ЦК КПБ. – Э. И.) порой необдуманно выдвигали руководящие кадры, представляли к наградам, высоким званиям? Хотите примеры? Пожалуйста. Алексей Клещев в июле 1941 года был оставлен в тылу врага членом Пинского подпольного обкома КП(б) Б. Но в сентябре покинул своих товарищей, ушел в родную деревню, отсиделся там, отрастил бороду, затем перешел линию фронта и оказался в комфортабельной «землянке» гостиницы «Москва» (там располагался ЦШПД. – И. Г.). Просидел в столице до сентября 1942 года. Потом самолетом забросили Клещева в Пинскую область уже секретарем подпольного обкома партии. Через несколько месяцев ему присвоили звание генерал-майора, а затем и Героя Советского Союза. За что?.. А как вы подходили к награждениям? Главный снабженец Белорусского штаба партизанского движения – нарком торговли – ухитрился получить не только орден Ленина, но и орден Красного Знамени, опять-таки не выходя из комфортабельной «землянки» гостиницы «Москва»”[222].

А в 1944-м Николай Киселев пытается все же добиться от руководства ЦШПД решения вопроса о награждении.