Марш Смерти Русского охранного корпуса - [105]
По воспоминаниям безымянного ефрейтора-телефониста штаба батальона, утром того дня в район боя на грузовиках была отправлена 9-я рота, а за ней выдвинулись остальные. К моменту прибытия на место штаба, доходившая до штыковой схватка, в которой русские понесли потери убитыми, уже была закончена[885]. Партизаны оценивали свой урон за два дня в шесть погибшими, 25 ранеными и пять пропавшими без вести, а также заявляли о захвате в плен пяти «белогвардейцев»[886].
Миновав 18 ноября Рогатицу, батальон утром следующего дня подвергся воздушному нападению. Тот же телефонист вспоминал, что часть личного состава бросилась к лесу, другие залегли на том месте, где их застал налет. Самолеты бомбили автоколонну и расстреливали метавшиеся группы боснийских беженцев. Денщик командира батальона оберст-лейтенанта Зинкевича, ефрейтор Николай Ляхницкий, остался стоять на дороге. Рядом с ним был убит командирский конь, а его винтовка была разбита, но сам он не пострадал. В штабе батальона получили ранения санитар и ефрейтор Олег Чиркин, лишившийся правой ноги»[887].
24-27 ноября III батальон участвовал в отражении партизанских атак на Козадар и Моровцы, а подтянувшийся I – на Рабар. Против них действовала XX Романийская бригада 27-й дивизии, которая, по партизанским отчетам, в ожесточенных боях уничтожила до 20 солдат противника, потеряв одного убитым и одного раненым. Иное свидетельствует безымянный телефонист: «Каждую ночь, ровно в 11 часов, партизаны начинали атаку наших позиций. Наши тяжелые пулеметы были готовы к бою, но молчали. Одно орудие ПАК'а [противотанковая пушка – А.С.] било прямой наводкой на голоса кричащих «товарищей», и вторым снарядом попадало в цель. Партизаны не рисковали продолжать атаку. Пехота в это время мирно дремала с оружием наготове»[888].
27 ноября полк Рогожина был переподчинен штабу V горного корпуса СС и на следующий день начал движение на северо-запад от Сараево. В первых числах декабря I батальон развернулся в Висока, a III – в Громуляке (II шел с отставанием и лишь к 7 декабря достиг городка Пале). Потери полка за время перехода от Рашки составили 27 погибшими, 112 ранеными и 33 пропавшими без вести. Последние из них пришлись на 2 декабря, когда 4-м батальоном VII Краинской бригады НОАЮ у горы Кобылья Глава был атакован отставший обоз III батальона и его прикрытие. В итоге погибли четверо и получили ранения пятеро военнослужащих. По данным партизан, они также захватили трофеи и двух пленных без потерь со своей стороны [889].
Чуть ранее, 29 ноября, приказом генерал-лейтенанта Мюллера, оберсты Гонтарев и Рогожин были награждены Железными крестами II класса[890]. В отечественной литературе встречается утверждение, что данное награждение было осуществлено приказом командира по БГ «Гонтарев» от 28 декабря (то есть получается, что Гонтарев наградил сам себя!)[891]. В действительности последний приказ лишь сообщал личному составу о состоявшемся месяцем ранее событии.
Запасной батальон действовал отдельно от других русских частей и боев с противником не имел. Но первые потери он понес уже в самом начале марша – 7 ноября – во время дневки в Сиенице. Первый воздушный налет на село осуществила группа истребителей, попавшая под винтовочно-пулеметный огонь русских и скрывшаяся, не нанеся вреда. Повторный удар был нанесен уже четырехмоторными бомбардировщиками и вызвал огромные разрушения и потери среди войск и гражданских. В числе погибших шуцкоровцев выделяется видный антикоммунистический идеолог профессор Владимир Даватц. Этот известный своими либеральными взглядами ветеран гражданской войны ранее служил в 3-м полку, к лету 1944 г. дослужившись до обер-ефрейтора и будучи дважды награжденным знаками для восточных народов[892].
На следующий день батальон снова подвергся атаке английской или американской авиации. По воспоминаниям гауптмана Викентия Гетца, сначала над колонной появились тяжелые бомбардировщики, вид которых оказывал гнетущее впечатление, несмотря на отсутствие прямой угрозы с их стороны. «Бомбы на нас не посыпались, а стройные звенья эскадрильи точно вихрем были сметены в разные стороны, попав под меткий огонь нашей зенитной батареи. Ликование было общее, когда на наших глазах 2 бомбардировщика были сбиты и объяты пламенем. Нигде так часто не происходит смена впечатлений, как на войне – еще догорали сбитые самолеты, а нас уже обстреливали верткие «ястребки». Прыжком, по-кошачьи, они на низком полете из-за леса спустились на колонну. Мы открыли ответный огонь. Начался бой, но преимущество было на стороне врага, нам помог опустившийся густой туман»[893].
12 ноября запасной батальон сменил части I из сводного полка в Бистреце и продолжал оставаться на этих позициях до первых дней января. В другой своей статье Гетц вспоминал о плачевном окончании эксперимента с «советской» ротой. За время несения оккупационной службы из ее рядов дезертировали 20 человек, оставшиеся солдаты при формировании запасного батальона были сведены в один взвод (1-й 1-й роты). На марше произошел еще один случай побега, а затем (вероятно, во время пребывания в Бистрице) скрылись и все остальные бывшие красноармейцы
