Марш Радецкого - [116]

— Карл Йозеф, — сказала фрау Странская, урожденная Коппельман, — как только сделался лейтенантом, сейчас же пришел к нам! Славный он был мальчик!

Окружной начальник поглаживал свои бакенбарды и молчал. Затем появился сын четы Странских. Он так сильно хромал, что неприятно было смотреть! Карл Йозеф не хромал! — подумал окружной начальник.

— Говорят, что император при смерти! — внезапно проговорил советник Странский.

После этих слов окружной начальник немедленно встал и распрощался. Ему-то уж было известно, что старик умирает. Хойницкий сказал это, а Хойницкий всегда и все знал наперед. Окружной начальник поехал в канцелярию обер-гофмейстра, к другу своей юности Сметане.

— Старик при смерти! — встретил его Сметана.

— Я еду в Шенбрунн! — сказал господин фон Тротта и поехал. Неутомимый мелкий дождь окутывал Шенбруннский дворец, так же как в сумасшедший дом в Вене. Господин фон Тротта пошел по той же аллее, по которой давно-давно шел на аудиенцию к императору, испрашивать милости для своего сына. Сын был мертв. А император умирал. И впервые с тех пор, как господин фон Тротта получил известие о смерти Карла Йозефа, он почувствовал, что сын его пал не случайно. Император не может пережить нас! — думалось ему.

Не может пережить семейство Тротта! Они его спасли, и он их не переживет.

Он остался стоять у входа среди низших придворных служителей. Садовник Шенбруннского парка, в зеленом фартуке и с лопатой в руках, подошел и спросил:

— Что о нем слышно?

И стоявшие кругом лесничие, кучера, мелкие чиновники, привратники и инвалиды (каким был и отец героя Сольферино) отвечали:

— Ничего нового! Он умирает!

Садовник удалился; с лопатой в руках отправился окапывать клумбу, взрыхлять вечную землю.

Дождь шел медленно, густой и все густеющей сеткой. Господин фон Тротта обнажил голову.

В парке, среди мелких дворцовых служащих, со шляпой в руке, под непрекращающимся дождем стоял господин фон Тротта, сын героя битвы при Сольферино. Деревья в Шенбруннском парке шелестели и клонились, дождь хлестал по ним размеренно, терпеливо, щедро. Наступил вечер. Любопытные стекались со всех сторон. Парк наполнился людьми. А дождь все не переставал. Ожидающие бродили по аллеям, одни уходили, другие появлялись. Господин фон Тротта оставался на месте. Пришла ночь, ступени опустели, люди разошлись по домам. Господин фон Тротта протиснулся к воротам. Он слышал, как подъезжают экипажи. Временами над его головой со стуком открывалось окно. Кричали какие-то голоса. Ворота отворялись и опять закрывались. Его никто не видел. Дождь моросил медленно, неустанно; деревья клонились и шелестели.

Наконец загудели колокола. Окружной начальник ушел. Он спустился по плоским ступеням и пошел вдоль аллеи к чугунной калитке. В эту ночь она стояла открытой. Весь долгий путь до города он прошел с обнаженной головой, держа шляпу в руках, ни один человек не попался ему навстречу. Он шел очень медленно, как за похоронными дрогами. Когда забрезжило утро, он подходил к гостинице.

Господин фон Тротта поехал домой. В городке В. также шел дождь. Окружной начальник призвал фрейлейн Гиршвитц и объявил:

— Я сейчас лягу, почтеннейшая. Я очень устал! — И впервые в жизни он среди бела дня улегся в постель.

Заснуть ему не удавалось. Он послал за доктором Сковроннеком.

— Милый доктор, — сказал господин фон Тротта, — не распорядитесь ли вы, чтобы мне принесли канарейку?

Канарейку принесли из домика старого Жака.

— Дайте ей кусочек сахара! — попросил окружной начальник. И канарейке просунули в клетку кусочек сахара.

— Что за славное создание! — сказал окружной начальник.

Сковроннек повторил:

— Славное создание!

— Ока переживет всех нас, — заметил Тротта. — И слава богу!

Затем он сказал:

— Пошлите за священником! И приходите обратно!

Доктор Сковроннек переждал духовника. Затем он вошел в комнату. Старый господин фон Тротта спокойно лежал на подушках. Глаза его были полузакрыты. Он сказал:

— Вашу руку, милый друг! Не принесете ли вы мне портрет?

Доктор Сковроннек отправился в кабинет, встал на стул и снял с крючка портрет героя Сольферино. Когда он возвратился, держа портрет обеими руками, господин фон Тротта уже не мог его видеть. Дождь тихонько барабанил в оконные стекла.

Доктор Сковроннек ждал, держа на коленях портрет героя Сольферино. Через несколько минут он поднялся, взял руку господина фон Тротта, склонился над ним, глубоко вздохнул и закрыл глаза покойному.

Это был день, когда тело императора опускали в склеп капуцинского монастыря. Через три дня опустили в могилу и тело господина фон Тротта. Бургомистр города В. произнес речь. Ока начиналась, как, впрочем, и все речи того времени, с войны. Далее бургомистр сказал, что окружной начальник отдал своего единственного сына императору и, несмотря на это, продолжал жить и выполнять свой служебный долг. Пока он говорил, неустанный дождь моросил по обнаженным головам собравшихся у могилы, а кругом шелестели и шуршали кустарник, цветы и венки. Доктор Сковроннек, в непривычной ему военной форме, пытался принять сугубо военное положение «смирно», хотя отнюдь не считал его наиболее подходящим для выражения скорби — он был штатским до мозга костей. "В конце концов смерть ведь не врач генерального штаба", — решил доктор. Он первым приблизился к могиле. Лопаты, протянутой ему могильщиком, он не принял, а нагнулся, отломил кусок намокшей земли, раскрошил его в левой руке и правой бросил рассыпающуюся горсть на крышку гроба. Потом отошел в сторону. Ему подумалось, что теперь как раз близится час шахматной игры. У него не было больше партнера. Несмотря на это, он все же решил отправиться в кафе.