Марсельская авантюра - [31]

Ночная прохлада еще не наступила, и с моря дул приятный соленый ветерок. Машин на шоссе было немного, и Филипп немного расслабился в седле, довольный тем, что сегодня ему не приходится уворачиваться от чокнутых, ненавидящих скутеры автовладельцев.

Он услышал рев мотоцикла: большой «кавасаки» обогнал его, взял вправо, перестроился прямо перед ним и снизил скорость. В зеркало он увидел, как второй мотоцикл пристроился сзади. Именно в этот момент он понял, что дело плохо. Его скутер оказался как бы начинкой сэндвича из двух мощных машин — классический сценарий под названием «коробочка». Выбраться из нее на слабеньком скутере не было никакой возможности.

Минуту он ехал словно в тумане. Потом задний мотоциклист прибавил скорость и теперь находился параллельно с ним, так близко, что едва не касался бедра Филиппа. Нога в ботинке огромного размера не спеша, будто в замедленной съемке, поднялась и ударила журналиста в колено. Скутер завилял, Филипп вылетел из седла и покатился к обочине. Он еще успел подумать о том, что зря не надел шлем, но следом наступила темнота.

— Чистая работа, — удовлетворенно заметил Дейв. — Все прошло как по маслу.

Они уже оставили мотоциклы у вокзала и теперь сидели в своем фургоне.

— Позвоню-ка я Рею, чтобы он там не психовал.

— Задание выполнено, Реймонд. Все чисто, свидетелей нет.

— А что с журналистом?

Дейв закатил глаза:

— Знаешь, я как-то забыл справиться о его здоровье. Но несколько недель в футбол он играть не будет, это точно.

Выслушав доклад Прендергаста, лорд Уоппинг почувствовал некоторое облегчение. Ему нужна была хоть одна хорошая новость, после того как весь день его обстреливали электронными письмами из банков. И во всех одно и то же: «Где наши деньги?», «Верните нам наши деньги». Уоппинг с удовольствием послал бы их куда подальше, но сделать этого он не мог. За такое короткое время столько денег ему нигде не найти. И даже шампанское не помогало разогнать мрачные мысли. Ведь поначалу именно он был фаворитом, и вместе с Патримонио они сделали все, чтобы расположить к себе членов комитета. И все-таки его не оставляло предчувствие, что победа может выскользнуть из рук и достаться темной лошадке — чертову американцу с его многоквартирными бараками.

Когда он занимался букмекерством, результат заезда зачастую можно было подкорректировать. Жокеи по крайней мере, некоторые из них, — тайком брали взятки. Лошади, нежнейшие существа, легко могли занемочь в день скачек, конечно, не без помощи какого-нибудь сговорчивого конюха. Так или иначе, опасность, которую представлял удачливый новичок, иногда можно было минимизировать.

Об этом и думал Уоппинг, вглядываясь в черное Средиземное море.

Сэм выключил свой компьютер почти в полночь. Он решил, что звонить в Париж уже поздно, но тут, к его радости, Элена позвонила сама.

— Сэм, надеюсь, ты еще не спишь? Знаешь, после такого вечера мне надо, чтобы кто-нибудь меня утешил.

— Все было ужасно?

— Хуже. Весь обед — один длинный монолог. Потом он пожелал пойти потанцевать в «Кастель». Сэм, ну что за беда с мужчинами-коротышками?

— В смысле?

— Я и раньше замечала. Они как ползучие растения. Цепляются своими ручонками за все подряд.

Сэм вспомнил старый анекдот о Микки Руни,[43] который, как известно, был очень невысоким и при этом обожал рослых женщин. Он решил поделиться им с Эленой.

Много лет назад в Париже Микки познакомился с одной из танцовщиц труппы «Блубеллз», которые славились своим высоким ростом и великолепными формами. Микки сразу же потерял голову. «Ты полный отпад, — заявил он девушке. — Господи, до чего же я хочу переспать с тобой!» Девушка посмотрела на него с высоты шести футов и четырех дюймов (вместе с каблуками) и сказала: «Если ты когда-нибудь такое сделаешь и я об этом узнаю, жди серьезных неприятностей».

— Спасибо, Сэм, — рассмеялась Элена, — мне надо было услышать нечто подобное. Слава богу, завтра днем он улетает в Берлин. Еще раз встретимся утром, и все. Сажусь в самолет и возвращаюсь в Марсель. Не могу дождаться.

12

Филипп с трудом открыл отекший глаз и вздрогнул. Все вокруг было ярко-белым, включая склонившуюся над ним медсестру.

— Как мы себя чувствуем? — бодро спросила она с тем оптимизмом в голосе, который присущ медицинским сестрам, уверенным, что пациент не скончается в их смену.

Филипп задумался над вопросом. Ему было тепло, удобно, ничего не болело, и он словно парил в воздухе.

— Мы чувствуем себя отлично, — ухмыльнулся он.

— Это все морфин. Вы попали в серьезную аварию, но вам повезло: уличный фонарь не дал вам свалиться с обрыва. У вас сломана пара ребер, множественные ушибы и большой синяк глазом, и только.

— И только?

— Могло быть гораздо хуже. Вот выпейте-ка это. Доктор Жоэль зайдет к вам через несколько минут. На тумбочке телефон, если захотите кому-то позвонить.

Филипп позвонил Мими, она позвонила Элене, и не успел доктор Жоэль выйти, как у его кровати уже стояли все трое, включая Сэма.

— Mon pauvre garçon,[44] — прошептала Мими, целуя Филиппа в кончик носа. — Как это произошло? Ты был… — Она поднесла ко рту кулак, выставив большой палец, — классический жест, означающий сильное опьянение.