Марокко - красная земля - [4]

Ты щуришься, ибо яркий свет, отражаемый белыми одеждами, слепит глаза. Но в бесконечном лабиринте выбеленных домов будет еще хуже.

Там, на террасе кафе „де Франс“, в твои уши вливался однообразный, монотонный шум, похожий на отголосок морского прибоя. Вблизи ты уже различаешь отдельные звуки. Чуждые, хриплые, гортанные и все одинаково непонятные. Вот эти более певучие — завывания торговцев и перекупщиков, которые, как и всюду под солнцем, расхваливают свой товар или свои услуги. Те, другие, клокочущие в гортани, гневные и отрывистые, — попросту проклятия. Там спорят или торгуются. Здесь недовольный клиент ругает брадобрея, еще дальше — перекликаются друзья, нищие атакуют пришельцев, а эта шумная давка — погоня за вором.

Уступим дорогу — это кричат нам. Сквозь толпу пробирается с тяжелой поклажей ослик. В этой стране даже почтеннейший человек уступает дорогу животному, ведь оно несет груз.

Но понаблюдаем за людьми! Как они интересны! Мужчины, особенно те, кто постарше, в своих просторных одеждах походят на патриархов или пророков. Они носят джеллаба — длинное платье, поверх которого надевают бурнус — шерстяную пелерину с капюшоном. На голове — повязка в виде тюрбана, называемая здесь рсзза, красная феска — тарбуш — встречается реже и преимущественно у купцов в городах. Несмотря на палящее солнце, многие ходят с непокрытыми головами. Буйные, нередко курчавые, густые волосы, как шапка, защищают голову от жарких солнечных лучей. Сам же я предпочитаю заурядный баскский берет, так как пробковый шлем, по моему мнению, несколько шутовской убор. Его очень любят английские и американские туристы. На предприимчивых гидов и мальчишек-проводников он действует как магнит. Отвязаться от них трудно.

Вместо неудобных европейских брюк я ношу сирвалъ, легкие, широкие, стянутые на щиколотках арабские штаны, особенно практичные, когда сидишь, как мы это называем, „по-турецки“. Во всей Африке и доброй половине Азии сидят именно таким образом, следовательно, это не только турецкое изобретение.

Ты улыбаешься тому, что я отпустил бороду. Нет, это не для фасона и не затем, чтобы уподобиться местным жителям. Просто я не могу возить драгоценную воду еще и ради бритья.

Женщин на улицах встретишь редко. Их место в доме. И они почти не покидают его, а если и выходят, то укутанные чадрой. Покрывало, закрывающее лицо, называется чаршаф или леуж. Коран запрещает женщине показывать свое лицо чужим мужчинам.

Одежда женщины чаще всего состоит из большого куска белой ткани — хаик, в который она тщательно заворачивается. Даже голову и лицо закрывают тем же куском полотна. Молодые франтихи носят чаршаф из разноцветной прозрачной материи: в таких случаях можно разглядеть очертания лица. Однако не приглядывайся слишком настойчиво. Это неприлично, а иногда и небезопасно. Мужчины здесь ревнивы. А кумия, разновидность кинжала, у каждого всегда под рукой.

Если тебе встретится женщина неевропейка с открытым лицом, то знай — это негритянка или берберка. Они исповедуют ислам, но лица не закрывают.

Я упомянул, что женщины редко выходят на улицу. Это не совсем точно. У них есть „свои“ улицы. Это не означает, что им выделен какой-то специальный район города. Нет, их улицы — это плоские кровли домов, превращенные в своеобразные террасы. Дома стоят близко друг к другу, и можно путешествовать с террасы на террасу. Террасы соединены приставными лесенками и ступеньками. Мужчины и животные ходят внизу, женщины — наверху. Там — их царство, там они гуляют и отдают дань сплетням.

На мужчинах и женщинах — туфли без задников, а вернее — с притоптанным задником; называются они белъха. Туфли эти, часто очень дорогие, расшиты золотыми и серебряными нитями, украшены драгоценными камнями. У многих мужчин, особенно прибывших из бледа, через плечо перекинута на красных шнурках сумка, называемая шукара, у пояса обоюдоострая кумия. Острие кинжала загнуто вперед, а не назад, и этим кумия отличается от других кинжалов, ятаганов и сабель. Если мужчина — воин, он носит кумию (огнестрельное оружие и ружья, называемые мкухла, французы запретили), купец должен иметь сумку.

Мальчик становится мужчиной на седьмом-восьмом году жизни; вот тогда-то он и получает от отца шукару и кумию. Однако здесь можно встретить много ребятишек, у которых их нет. Они для этого слишком бедны, ходят в лохмотьях, попрошайничают. Некоторые из них работают: продают воду (стаканами), иногда даже содержат уличные „чайные“ или „кофейни“ (но это уже целое предприятие, требующее капиталовложений), а чаще всего предлагают свои услуги в качестве гидов.

За один франк они сводят любого чужеземца в приют наслаждений, сомнительных и опасных (я имею в виду очень широкое распространение венерических болезней). Случается им и воровать.

Единственная одежда детей — чаще всего рубаха чамир, Я все рассказываю о бедняках, значит ли это, что страна бедна? Нет. Нищета и богатство уживаются здесь рядом. Где свет, там и тень. Где пышность, там и убожество и смерть, которая, как бы там ни было, является неотлучной тенью жизни.

Кстати, о смерти — знаешь ли ты, читатель, что резза играет двоякую роль? Она защищает голову от солнца, а когда владелец тюрбана умирает, его заворачивают в эту длинную и тонкую материю и хоронят в ней. Таким образом, резза — постоянно носимый на голове memento mori — напоминание о смерти. Любопытный обычай!