Марокко. Год в Касабланке - [16]

— Мне что, пойти и разобраться с этим соседом? — робко спросил я.

Лицо Зохры застыло от ужаса.

— Конечно нет! — воскликнула она. — Вы что, не знаете, кто он такой?

Я отрицательно покачал головой.

— Он «крестный отец» Касабланки. Если скажете против него хоть слово, он мигом похитит ваших детей. Вы и глазом моргнуть не успеете…

На следующий день Мохаммед-архитектор прикатил к нам на роскошном черном «рэйндж-ровере», на всех четырех дверцах красовались его инициалы. На кожаной приборной панели лежала открытая пачка дорогих сигар.

Боюсь, в тот день я плохо воспринимал его новаторские идеи. Голова моя была занята тревожными мыслями о нашем богатом соседе. Зохра пыталась успокоить меня. Она объяснила, что, несмотря на то что человек этот гангстер и местный «крестный отец», он не занимается наркотиками и оружием. Марокканские гангстеры, по ее словам, являются королями контрабанды: они управляют империями, основанными на нелегальной торговле сигаретами, пиратскими фильмами и машинами, угнанными в Испании.

Дверь «рэйндж-ровера» открылась, и подошва сшитого на заказ архитекторского ботинка коснулась земли. Я поздоровался, и мы отправились осматривать дом.

— Мы снесем некоторые стены, — сказал Мохаммед как бы между прочим, посасывая очередную сигару. — Эту, эту и вон ту. С открытым пространством будет гораздо лучше. А вот там снесем арки, чтобы просматривался весь дом. Мы уберем эту старую лестницу и построим новую, с элегантным изгибом. Затем мы расширим спальни наверху и пристроим большую террасу на крыше. Оттуда у вас будет великолепный вид на море.

Несмотря на то что меня беспокоила денежная сторона вопроса, я был впечатлен его видением.

— Мой бюджет весьма ограничен, — вновь пробормотал я.

Архитектор развеял все мои сомнения вместе с табачным дымом.

— Деньги, — сказал он саркастически, — это всего лишь деньги.

Глава 4

У каждого блюда свой вкус.

Серьезная проблема возникла у нас с канализацией. Хрупкие керамические трубы, проложенные в Доме Калифа, были рассчитаны на один туалет. За все те годы, пока дом рос в размере и соответственно увеличивалось количество людей, живших в нем, росло и количество туалетов. К тому времени, когда мы прибыли в Дом Калифа, в нем имелось уже тринадцать санузлов. Подведенная к дому узкая керамическая канализационная труба, проходившая по району трущоб, часто забивалась, так как все жители старались врезать в нее собственные канализационные трубы. Проблема усугубилась из-за использования еще одного современного новшества — туалетной бумаги.

А теперь добавьте сюда удушающую жару и сухость августа. В результате мы имели перед собой завесу ужасающей вони всякий раз, когда выходили из дома на улицу. Ситуацию ухудшали полчища кусачих мух, атаковавших нас и ночью и днем. Зохра сказала, что разрыв примитивных канализационных сооружений в трущобах Касабланки по ночам — обычное дело. Как и многие местные жители, с которыми мне довелось обсуждать эту тему, она была чуть ли не экспертом по канализации. Но ее любительские знания не могли сравниться по глубине с тем, что знал об этом предмете Хамза. Интерес, который он проявлял к канализации, был сопоставим только с его увлеченностью джиннами. Когда бы только я ни заходил в туалет по серьезному вопросу, он стучал в дверь, выкрикивая:

— Не больше десяти сантиметров! Я вас умоляю! Не используйте много туалетной бумаги!

Я вновь и вновь уверял его через замочную скважину, что экономлю бумагу, как только могу. Я никогда еще не был таким экономным. Но Хамза считал необходимым караулить меня и выкрикивать через дверь предупреждения о неминуемой катастрофе. Мы настолько привыкли к его вмешательствам, что серьезно обеспокоились, когда спустя несколько недель он как-то раз не появился.

Однажды вечером, когда мы уже готовились лечь в постель, прибыл почтальон. Возбужденный от того, что сумел наконец отыскать наш дом, он вручил мне целую пачку писем и встал в дверях, смиренно рассматривая свои ногти. Я дал ему хорошие чаевые, попросив и впредь не забывать обо мне. Он пообещал помнить о нашем доме и скрылся в ночи.

Начав на следующий день просматривать почту, большинство которой составляли счета из Англии, я вспомнил о своем обещании Хичаму, коллекционеру марок. Сторожа сказали, что он живет в районе трущоб в лачуге за мечетью и я легко смогу узнать место, поскольку у дверей лачуги спит трехлапая собака. Я пошел по главной дороге, миновал мечеть и поискал собаку с тремя лапами. Я нес Хичаму английский конверт с пятью марками, на каждой из которых была изображена королева Елизавета.

Большая коричневая с серыми пятнами собака валялась в пыли на спине. Я сосчитал, сколько у нее лап. Одной не хватало. Я перешагнул через нее и постучался в жестяную дверь. Хичам, филателист, вышел, поздоровался со мной и пригласил зайти. В однокомнатной лачуге все было так аккуратно, как может быть только у коллекционера марок. Все ценные вещи были педантично укрыты от пыли: каретные часы, чайный сервиз, портативный телевизор, подключенный к автомобильному аккумулятору. С дальней стены с выцветшей фотографии на меня смотрел король Хасан Второй, а рядом с дверью, на подставке из резного дерева лежал впечатляющих размеров том Корана.