Мародеры. Как нацисты разграбили художественные сокровища Европы - [60]

После Гитлера и Геринга право выбирать из оставшихся работ предоставлялось Розенбергу. В отличие от Геринга, Розенберг не стремился к личному обогащению. Для него штаб был способом финансирования его ведомства, Amt Rosenberg. Контролируя хищения и продажи произведений искусства, штаб Розенберга получал средства, необходимые для проекта Высшей школы. Розенберг открыл своего рода агентство — он пустил в Жё-де-Пом нескольких не слишком щепетильных арт-дилеров из Германии и Франции и позволил им скупать произведения искусства по бросовым ценам. Поскольку штаб нуждался в пространстве и в деньгах, то музей больше напоминал стоковый склад, нежели галерею. Крупными партиями скупал искусство французский торговец Шарль Колле. После войны у Колле нашли столько наворованных нацистами шедевров, что для их транспортировки потребовалось пятьдесят грузовых машин.

Так же как и Геринг, Розенберг охотно менял современных мастеров на классику. Подобные сделки проворачивались, например, при участии арт-дилера Роже Декуа, завладевшего галереей еврейского коллекционера Жоржа Вильденштейна, когда тот бежал в США. Декуа очень выгодно променял семь небольших работ Юбера Робера, Франческо Гварди и Джованни Панини на пятьдесят две картины «дегенеративных» художников. Приобретенные Декуа работы стоили бы в десятки раз больше на мировом рынке.

Все остатки, не оприходованные штабом Розенберга, доставались немецким и французским музеям. А спецтранспорт люфтваффе тем временем продолжал вывозить искусство из Жё-де-Пом за пределы Франции. Геринг охотно брал себе не только картины, но и другие вещи, поступавшие в музей: персидские ковры, диваны XVIII века, средневековые витражи, письменные столы, скульптуры, медальоны, миниатюры и эмали. С 1941 по 1943 год из Парижа в Германию в ста двадцати вагонах было переправлено 4000 больших ящиков, которые разместили в шести хранилищах штаба Розенберга (одно из них — в замке Нойшванштайн).

Штаб Розенберга во Франции не только пополнил коллекции Геринга и Гитлера. Хищения имели и другие последствия, за пределами Жё-де-Пом. Разорение коллекций с многовековой историей, приток немецкого капитала и нацистские нувориши, готовые платить любые деньги за классическое искусство, — все это способствовало процветанию рынка искусства прямо среди полыхающей войны.

* * *

В октябре 1940 года в отель «Ритц» прибыл Карл Габершток. Он стал разыскивать еврейских коллекционеров, еще не покинувших Францию, а с теми, кто уже уехал, устанавливал связь через их друзей и родственников. Габершток ездил и в вишистскую Францию, где пытались укрыться многие французские евреи. Им было сделано предложение, в равной степени прямолинейное и зловещее: продайте свои картины мне, пока к вам не явился штаб Розенберга. Некоторые соглашались, особенно когда из Парижа начали доходить слухи о конфискациях.

Самой большой удачей Габерштока во Франции была коллекция Вильденштейна, которую он увел из-под носа у Розенберга. В период между войнами галерея Вильденштейна была самой успешной еврейской галереей в Париже, и Габершток заключил сделку напрямую с главой фирмы Жоржем Вильденштейном и его сотрудником Роже Декуа, взявшим управление в свои руки после того, как фирма была «ариизирована», а сам Вильденштейн уехал в США. Согласно тайной договоренности, Вильденштейн должен был продолжать вести дела из США, однако это оказалось очень трудным делом. «Ариизированная» коллекция была недоступна для штаба Розенберга. А Габершток мог скупать самые лакомые куски и с большой выгодой продавать их Гансу Поссе и Гитлеру. Кроме того, Габершток превратил галерею Вильденштейна в свой парижский офис.

В мире бушевала война, а французский рынок искусства переживал свои лучшие годы за весь XX век. Старинный французский аукционный дом Drouot («Друо») начал свою деятельность после вторжения немцев в сентябре 1940-го. Залы тут же заполнились покупателями и зрителями, желавшими взглянуть на произведения, которые продавались по рекордно высоким ценам. В одном лишь 1941 году Drouot продал свыше миллиона предметов искусства, в 1942-м дела обстояли еще лучше. Даже «дегенеративные» художники продавались на удивление хорошо. «Гора Сент-Виктуар» Сезанна ушла с молотка за пять миллионов франков. Как ни странно, работы еврейских художников тоже продавались вполне открыто.

Нацистское вторжение ознаменовало конец депрессии, в которой пребывал французский рынок искусства после биржевого краха 1929 года. Ось Париж — Нью-Йорк уже долгие годы была его жизненным нервом — торговым путем, существовавшим главным образом благодаря еврейским арт-дилерам, таким как Поль Розенберг. В 1920-е годы это направление процветало, но после краха Уолл-стрит так и не достигло прежних высот. В 1930-е годы цены на искусство упали на 70 %, и треть городских галерей закрылись.

Оккупация проложила новую ось: Париж — Берлин. В течение нескольких месяцев после вторжения немецкие и австрийские арт-дилеры стекались в Париж наравне с военными, партийными бонзами, дипломатами, банкирами, коллекционерами и предпринимателями. В первую очередь покупателей привлекал выгодный обменный курс, навязанный французам после перемирия: 20 франков за рейхсмарку. Во всех оккупированных странах нацисты привязывали местную валюту к рейхсмарке, что чаще всего давало немцам большие экономические преимущества и являлось частью политики по перекачиванию средств в Германию.