Мародеры. Как нацисты разграбили художественные сокровища Европы - [120]

Это было нечто совершенно новое. Та же правовая система, которая в интересах реституции оказывала давление на европейские музеи и на целые государства в Европе, теперь использовалась для того, чтобы воспрепятствовать реституции в США. Как ни парадоксально, стало очень трудно вести дела о реституции в стране, где, казалось бы, для справедливого решения подобных вопросов было сделано больше, чем где-либо.

Вашингтонские принципы, предписывающие найти «справедливые и обоснованные» решения, не сработали в США. И детройтский музей, и музей в Толедо выиграли дела у наследников Марты Натан. Наследники смогли доказать, что Натан продала картины под давлением, но в данном случае это было неважно, так как решение было вынесено на основании процессуальных норм: в обоих случаях суд счел, что срок давности преступлений истек.

Примеру Детройта и Толедо последовали и другие музеи — нью-йоркский музей Гуггенхайма и Музей изящных искусств в Бостоне тоже предъявили подобные иски наследникам спорных произведений. Прецедент сыграл на руку музеям: теперь наследники не рисковали вложить большие деньги в тяжбу, которую в конце концов могли проиграть — даже если бы доказали, что произведение было утрачено в результате нацистских преследований.

Эти процессы вновь продемонстрировали, что Вашингтонские принципы на самом деле относятся к так называемому «мягкому праву» — скорее моральным, нежели юридическим обязательствам, которые в жесткой американской системе судопроизводства особого веса не имеют.

В Европе дела о реституции рассматриваются по-разному в разных странах, и в США похожая проблема тоже существует: здесь все зависит от штата. Одно время шли разговоры о том, чтобы превратить Вашингтонские принципы в федеральный закон, имеющий обязательную силу, — Закон о реституции произведений искусства нацистской эры (Nazi-Era Art Restitution Act).

Однако в США любое оспаривание права собственности — политически очень щекотливый вопрос. Стюарт Эйзенстат, устроитель Вашингтонской конференции, утверждает, что американские суды «плохо приспособлены» для того, чтобы решать вопросы о реституции произведений искусства, и что для этой цели следует создать федеральную комиссию.

Американский адвокат Рэймонд Дауд зашел еще дальше — в своей статье «Похищенное нацистами искусство и кокаин: когда директора музеев его принимают — зовите копов»[27] пишет, что наличие в музеях украденных произведений искусства следует приравнивать к хранению наркотиков. Дауд жестко критикует музеи, которые прибегли к процессуальным нормам, чтобы сохранить эти произведения у себя.

Важное отличие от европейского опыта заключается в том, что большинство американских музеев — частные. Поэтому дела о реституции не решаются дипломатическим или политическим путем, как это часто бывает в Европе, — в Америке это вопрос о праве на частную собственность. Вашингтонские принципы помогают вернуть произведения, оказавшиеся в государственных музеях, но частные институции и их владельцы в основном игнорируют эти принципы. Американские суды гораздо более успешно добиваются своего в европейских музеях, чем в американских.

Рэймонд Дауд, однако, напоминает, что «частные» американские музеи все же в какой-то степени существуют на средства налогоплательщиков, поскольку гражданин, подаривший музею картину или пожертвовавший деньги, мог получить налоговый вычет.

Чарльз Голдштейн тоже считает, что американские музеи в долгу перед гражданами, однако причины тут скорее исторические:

Американские музеи не были музеями мирового класса до Второй мировой войны, и швейцарские банки до войны не были международными организациями такого уровня, какого они достигли сегодня. Американцы не воровали картины, они просто воспользовались подходящим случаем, чтобы пополнить свои фонды. Ведь они покупали произведения искусства не столько для того, чтобы помочь евреям, сколько для того, чтобы спасти искусство. Если бы они хотели помочь евреям, то после войны вернули бы картины владельцам. Музей Гуггенхайма скупал искусство по дешевке у терпящих бедствие евреев, МоМА приобретал работы на пресловутых аукционах Фишера в Швейцарии.

(Через галерею Теодора Фишера и аукционы в Швейцарии нацисты продавали «дегенеративное» искусство, а прибыль поступала прямиком в кассу НСДАП.) Музей современного искусства покупал работы и у американских арт-дилеров, которые получали их непосредственно от нацистов. Существование этих «посредников» позволяло нацистам «отмывать» произведения искусства и поставлять их на международный рынок. После войны американские музеи купили огромное количество работ из Европы, толком не изучив их провенанс.

Несостоятельность вашингтонских принципов в самих США, которые в вопросах реституции претендовали на то, чтобы служить моральным ориентиром для других стран, сказалась и на отношении к реституции в Европе. Уэсли Фишер говорит:

Смысл Вашингтонских принципов был как раз в том, чтобы не доводить подобные дела до суда. В Европе это работало лучше, так как там удавалось достичь политических решений. Мы в Claims Conference