Маркус и Сигмунд - [44]

Сигмунд возвращался к ним.

— Маркус! — сказала Бента.

— Можешь звать меня Мэкакусом, — пробормотал он.

— Маркус, — повторила она, — что ты делаешь, когда тебе так грустно, что кажется, никогда больше весело не будет?

Секунду он думал. Теперь Сигмунд был только в ста метрах.

— Пытаюсь думать о чем-то хорошем.

Она посмотрела на него. Взгляд был словно ночь.

— И получается?

— Нет.

Бента еще раз сжала его руку. В этот раз ему удалось ответить. Теперь Сигмунд был уже в пятидесяти метрах. Маркус почувствовал укор совести. Он отпустил ее руку и почувствовал новый укор. Она улыбнулась:

— У меня тоже.

— Просто суперский велосипед! — крикнул Сигмунд, оказавшийся в десяти метрах. — Вы о чем говорили? — спросил он, помахав уехавшей вперед Бенте.

— Ни о чем, — ответил Маркус. — Она сказала, ты милый.

Сигмунд кивнул:

— Да. Я знаю. А еще что-нибудь она говорила?

— Ничего особенного, — сказал Маркус и остановился. — Сигмунд?

— …как тебе кажется, может быть, мне тоже…

— «Тоже» что?

— Сделать пирсинг? — прошептал Маркус. Сигмунд удивленно посмотрел на него:

— Это еще зачем?

— Я подумал… я подумал, если у нас обоих будет пирсинг, это будет своего рода сигнал.

— Сигнал о чем?

— Что мы принадлежим к одной группе.

— Группе?

— Да, ну если в группе будет такой отличительный знак.

Сигмунд даже растрогался:

— Ты действительно хочешь, Маркус?

— Да, — сказал Маркус как-то сипло. — Если ты хочешь, я сделаю, а если ты не хочешь, то я не буду.

— Маркус! — сказал Сигмунд.

— Да?

— Ты — принц.

— Нет.

— Вообще-то, ты не хочешь себе никакого пирсинга.

— Я не против.

— И тем не менее решился?

— Только если ты хочешь.

— Ради меня?

— Для Мэкакуса, — пробормотал Маркус. — «Мэкакуса М».

Теперь совесть его стала такой нечистой, что его затошнило.

— Спасибо, — сказал Сигмунд.

— Не за что, — ответил Маркус и почесал левую бровь.

* * *

— Ну вот, — сказал Роберт. — Вот и все.

— И ничего страшного не случилось, — сказал Сигмунд, с улыбкой стоявший за стулом, на котором Маркус только что сидел, пока ему прокалывали левую бровь. — И бояться было нечего, да?

Маркус покачал головой:

— А тебе как, папа?

Поскольку Монс все равно бы узнал, Маркус решил, что лучше отец вместе с ним пойдет в салон пирсинга и тату Роберта и увидит, что там не происходит ничего подозрительного. Теперь Монс стоял рядом с Сигмундом и разглядывал сына.

— По-моему, ты перенес все очень хорошо, Маркус, — с гордостью произнес он. — Он вел себя точно так же, когда впервые пошел к зубному, — рассказал он Сив, которая помогала Роберту делать пирсинг. — Он ни разу не вскрикнул, хотя врач сверлил без наркоза.

— Правда? — удивилась Сив. — А я когда впервые пошла к зубному, думала, что упаду в обморок.

— В самом деле? — в свою очередь удивился Монс. — Глядя на вас, не скажешь… Я хотел сказать, что по вам видно, как вы хорошо переносите уколы и здесь, и там. Кстати, вам очень идет, — добавил он.

— Я не про это, — сказал Маркус. — Я хотел знать, как, по-твоему, я выгляжу?

— По-моему, отлично выглядишь, — ответил Монс. — Он играет в группе, понимаете, — обратился он к Сив. — Группа называется «Мэкакус М», и Мэкакус — это он сам и есть. То есть на самом деле его зовут Маркус, но в группе его как бы зовут Мэкакус. Поэтому он захотел такую же серьгу, как у Сигмунда. Тот тоже играет в группе, и пирсинг будет своего рода торговой маркой. По-моему, забавно, — закончил он с небольшим смешком.

— Монс тоже играет в группе, — пояснил Сигмунд.

— Правда? — удивился Роберт. — Тогда вам тоже нужно что-нибудь проколоть?

— Да, в самом деле, — засмеялся Монс. — Нет, мы, пожалуй, пойдем. Сколько мы должны?

— Я уверена, что вам пойдет, — сказала Сив.

— Хе-хе, — отозвался Монс. — Вы принимаете кредитки?

— Это не больно, — успокоил Роберт.

— Понимаю, — сказал Монс. — Но я думаю, я слишком старый.

— И я так думаю, — сказал Маркус.

— Я, конечно, не такой старый, — возразил Монс.

— Я не о том.

— Моей бабушке семьдесят четыре, — сказала Сив. — И у нее четырнадцать татуировок и восемь пирсингов.

— Продвинутая дама, — заметил Монс.

— Да, человек становится старым, только когда начинает себя так чувствовать, — сказал Сигмунд. — Как вы себя ощущаете, Монс?

— Ну так, средненько.

— С пирсингом вы почувствуете себя на двадцать лет моложе, — сказал Сигмунд и подмигнул Маркусу, который не хотел подмигивать ни одним, ни другим глазом.

— Я не хочу ничего прокалывать.

— Отцу шестьдесят восемь, — сказал Роберт. — И у него…

— Я буду глупо себя чувствовать, — сказал Монс.

— И я, — пробормотал Маркус.

— Его можно заклеить, когда вы не выступаете, — сказал Сигмунд. — Тогда все будут думать, что вы упали и поранились.

— Или подрались, — добавил Роберт.

— Дедушке восемьдесят два, — сказала Сив. — У него…

— По-моему… — сказал Монс.

— Это очень быстро, — убеждал Роберт.

— А другой бабушке девяносто три, — продолжала Сив.

— Если не хочешь, не надо, — сказал Маркус.

— Но если проколете бровь, вы сделаете «Мэкакусу М» большое одолжение.

— Нам именно этого не хватает.

— Как вам это колечко? — спросил Роберт.

— Другому дедушке девяносто восемь, — все не унималась Сив.

Взгляд Монса блуждал от одного к другому.

— Ну что мне сказать?