Марковцы в боях и походах. 1918–1919 гг. - [108]

– Поверьте мне, – сказал генерал Марков, – дайте время окрепнуть армии, немного больше территории, и я первый буду просить – командуйте! Надо взяться за тыл, оздоровить его!

Был поднят офицерами и другой «больной» вопрос: ненормальность положения, когда младший по службе и в чине является начальником старшего. Генерал Марков на это ответил твердо и решительно:

– Мой принцип: достойное – достойным. Я выдвину на ответственный пост молодого, если он способнее старшего.

В заключение генерал Марков сказал:

– Наша работа – только начало обновления Родины. Кубанский поход – это первый, маленький эпизод. Но верьте, Россия будет великой и сильной; будет как огромное, греющее и животворящее всех солнце. Нам надо хотеть ее, дерзать и бороться. – И, попрощавшись с соратниками, добавил: – Не опаздывайте на перекличку!

Эта беседа, длившаяся несколько часов, имела решающее влияние на всех. Сомнения, колебания отпали решительно и быстро. Подавшие рапорта об уходе из армии, за одиночными исключениями, взяли их обратно. С этого момента вопроса о срочном служении и борьбе за Родину уже не поднималось: служба стала бессрочной и могла кончиться лишь после освобождения страны и установления в ней порядка. Все вопросы политики были с полным доверием и безраздельно вверены вождям армии.

Моральный кризис миновал. Армия – сохранена.

На следующий день, 9 мая, по случаю престольного Праздника Егорлыцкой церкви, был парад войск Егорлыцкого района. Принимал парад генерал Марков. Громким и восторженным «ура» встречали и отвечали генералу Маркову части. Громкое «ура» кричали они в честь генерала Деникина.

После парада 9 мая стали разрешаться отпуска сроком на две недели. В виде исключения были отпущены все вновь произведенные в офицеры. Разрешались отпуска и в районы немецкой оккупации с условием не носить знаки, говорящие о принадлежности к Добровольческой армии. Скоро отпало и это условие: немцы относились весьма благожелательно к чинам армии.

Из отпусков в полк вернулись не все. Не вернувшиеся принадлежали главным образом к 5-й роте Офицерского полка – молодые офицеры, произведенные в Ольгинской и Егорлыцкой станицах. Оказалось, что штабс-капитан Парфенов, их бывший командир по Юнкерскому батальону до начала Кубанского похода, офицер открытых монархических убеждений, сыграл на монархических чувствах этой молодежи и убедил ее перейти с ним в Астраханскую армию, формирующуюся в Ростове и подчиненную Донскому командованию. Для большей убедительности он говорил молодежи, что Добровольческая армия стоит за Учредительное собрание, а, следовательно, идет за социалистами и республиканцами, не будет иметь не только успеха в борьбе, но и быстро снизойдет на нет, т. к. никто не пойдет в ее ряды, а те, кто войдет, скоро оставят ее. Ему поверили.

Штабс-капитан Парфенов оказался «голым» монархистом: в Ольгинской он отказался служить в одном батальоне с «социалистами», как он называл Студенческий батальон; теперь он рьяно стал на службу за немецкие деньги, отдавшись немцам для выполнения их тайных желаний. Помимо этого, методы его действий оказались далеко не честными в отношении Национальной армии, каковой была Добровольческая армия. Всем этим он очернил себя и как монархиста, и как русского добровольца.

Штабс-капитану Парфенову удалось сформировать роту в 40 человек. Месяца полтора спустя его рота была послана в бой к северу от станицы Великокняжеской и была сметена контратакой красных. Вышло из боя 7 человек со своим командиром.

Добровольческая армия окрепла духом. Она усиливалась и своей численностью. Беседы и смотры, связанные одной идеей, взаимно дополняя друг друга, сыграли положительную роль. Дисциплина в ее глубоком смысле и подлинном ее понимании была восстановлена и утверждена.

10 мая вечером, как-то неожиданно, передано приказание, вызвавшее бодрое оживление. Офицерскому полку, 1-й батарее, дивизиону Черкесского полка и конной сотне Егорлыцкого ополчения – приготовиться к выступлению утром 11 мая. Оказалось, сильный отряд красных перешел в наступление со стороны станицы Великокняжеской и стал теснить Донской отряд к западу. Создавалась угроза тылу армии и перерыву сообщений с Новочеркасском.

11 мая, утром, отряд под командой генерала Маркова выступил в северо-восточном направлении. Пехота на подводах. Проделав до 40 верст, остановился на ночлег в зимовнике Королькова.

12 мая отряд выступил дальше, взяв направление на казенный мост через р. Маныч.

Расчет генерала Маркова был такой: когда главные силы красных перейдут пост и увлекутся преследованием Донского отряда, внезапным ударом им в тыл захватить мост, разрушить его и затем, совместно с донцами, уничтожить красных. Этот расчет всецело зависел от точных данных разведки. Но данные оказались неправильными, и удар отряда генерала Маркова пришелся не в тыл противнику, а по главным его силам, готовым к бою. Бой был жестокий и упорный. Красных разбить не удалось: они отстояли мост и смогли отойти за реку. Донской отряд захватил два орудия. Офицерский полк потерял несколько десятков человек.

13 мая отряд вернулся в Егорлыцкую. В Офицерском полку сочли эту операцию удачной, но иначе оценили ее в штабе армии: там ожидали полный разгром красных. Не оправдавшаяся надежда штаба стала реальным упреком генералу Маркову и задела его весьма глубоко. Генерал Марков сам сознавал и переживал неудачу операции. Произошел серьезный конфликт между ним и штабом, устраненный принесенным генералом Романовским ему официальным извинением. Обо всем этом в частях не знали.