Маркиза де Сад: Новеллы. Драмы - [58]
ШАРЛОТТА. Что же это вы с сестрицей не хотите повидаться?
АННА. Слишком неприятная может выйти беседа. Надо же, в кои-то веки выбралась в Париж, с матушкой повидаться, а тут любимая сестрица откуда ни возьмись… Один ее взгляд чего стоит: мол, все-то я про вас про всех знаю, всех-то я вас насквозь вижу. И ведь в самом деле видит. Но великодушно снисходит к нашим слабостям. Бр-р-р! Боюсь ее!
ШАРЛОТТА. Ай-яй-яй, как же можно о родной сестре так-то говорить?
АННА. Поди, Шарлотта, шепни матушке, что я здесь и жду ее.
Шарлотта уходит.
Почти сразу же появляется г-жа де Монтрей.
Г-ЖА ДЕ МОНТРЁЙ. Анна! Радость какая!
АННА. Здравствуйте, матушка. Как давно я вас не видела.
Обнимаются.
Г-ЖА ДЕ МОНТРЁЙ. Счастливый день! Обе мои доченьки приехали.
АННА. Да, Шарлотта мне сказала. Значит, Рене здесь?
Г-ЖА ДЕ МОНТРЁЙ. Она в спальне. Устала с дороги. Пусть немножко отдохнет, так будет лучше. Она столько вынесла, столько вынесла… Ну ладно. Ты-то как доехала? Откуда ты?
АННА. Из Италии.
Г-ЖА ДЕ МОНТРЁЙ. Где была?
АННА. Большую часть времени в Венеции.
Г-ЖА ДЕ МОНТРЁЙ. Далеко же тебя занесло.
АННА. Путешествие было такого рода, когда лучше держаться подальше от знакомых мест.
Г-ЖА ДЕ МОНТРЁЙ. С чего моей дочери от людей прятаться? Ты ведь у меня сама невинность.
АННА. Не мне надо было прятаться. Моему спутнику.
Г-ЖА ДЕ МОНТРЁЙ. Какому еще спутнику? Ты ездила с кем-то из знакомых?
АННА. С зятем.
Г-ЖА ДЕ МОНТРЁЙ. С кем?!
АННА. С Альфонсом.
Г-ЖА ДЕ МОНТРЁЙ (потрясена). Но… Но ведь не все же время ты была с ним?
АННА. Все.
Г-ЖА ДЕ МОНТРЁЙ. Боже, какая же ты…
АННА. О нет! Меня винить не надо. В самый первый мой приезд в Лакост в первую же ночь Альфонс пробрался в мою спальню. Я его не приманивала, нет. Но и не оттолкнула. Так это с тех пор и тянулось. А потом он говорит: «Я должен бежать. Поедешь со мной?» Ну я и поехала. Почти всю Италию исколесили.
Г-ЖА ДЕ МОНТРЁЙ. О-о, мне страшно! Это же сатана! Дьявол! Ему мало было одной моей дочери, он добрался и до второй… (Пытается собраться с мыслями.) Несчастная Рене! Хранить верность этому чудовищу!.. Анна, обещай мне: Рене ни слова, это будет наша с тобой тайна. Поняла? Если только она узнает, если узнает! Она умрет. Просто умрет.
АННА. Что вы, матушка. Рене все знает.
Г-ЖА ДЕ МОНТРЁЙ. Знает?!
АННА. Да-да, она знает.
Г-ЖА ДЕ МОНТРЁЙ. Ничего не понимаю! Про что знает?
АННА. Про то, что у меня было с Альфонсом в Лакосте…
Г-ЖА ДЕ МОНТРЁЙ. Рене? Не может быть!
АННА. Про то, что мы ездили в Италию. И где Альфонс прячется сейчас, она тоже знает.
Г-ЖА ДЕ МОНТРЁЙ. Ах вот, значит, как? Знает — а от меня скрывает. Боже, какая… (Замолкает и, что-то решив, продолжает.) Послушай, Анна, ты, верно, тоже знаешь, где Альфонс.
АННА. Конечно.
Г-ЖА ДЕ МОНТРЁЙ. Где же?
АННА. В Сардинском королевстве, в Шанбери. Он прячется в простом крестьянском доме, подальше от людных мест.
Г-ЖА ДЕ МОНТРЁЙ. Как называется это место?
АННА. Шанбери.
Г-жа де Монтрей сосредоточенно размышляет.
Г-ЖА ДЕ МОНТРЁЙ (порывисто). Шарлотта! Эй, Шарлотта!
Входит Шарлотта.
Я намерена написать три письма. А ты немедленно их отправишь.
ШАРЛОТТА. Как прикажете, мадам. (Хочет уйти.)
Г-ЖА ДЕ МОНТРЁЙ. Нет, не уходи, жди здесь. Нельзя терять ни минуты.
Шарлотта остается на сцене.
Г-жа де Монтрей садится к секретеру, раскрывает его и быстро пишет одно за другим три коротких письма, запечатывает их.
Тем временем Анна и Шарлотта разговаривают.
ШАРЛОТТА. Барышня, поди, хороша Венеция летом?
АННА. Восхитительна. (Мечтательно.) Ощущение опасности, нежность, дыхание смерти, грязные каналы… Вода поднялась, и к площади Святого Марка не пройти…
ШАРЛОТТА. Хоть одним глазком бы взглянуть.
АННА. По ночам звенели шпаги, а утром маленькие мостики были покрыты росой и пятнами засохшей крови. И мириады голубей, все небо в голубях… Когда тихо, вся площадь Святого Марка белым-бела от копошащихся птиц, а потом вдруг испугаются чего-нибудь — и разом взлетают, оглушительно полоща крыльями… И повсюду жгли его чучела.
ШАРЛОТТА. Чьи, барышня, чучела?
АННА. Перезвон колоколов, плывущий над мутной водой. Всюду мосты, мосты — их не меньше чем голубей… А ночью такая луна! Она выныривала прямо из канала и заливала алым сиянием нашу постель. Казалось, сразу сотня девственниц утратила невинность. По меньшей мере сотня…
ШАРЛОТТА. И гондольеры, наверно, распевали свои песни, да? Вот красотища-то!
АННА. Гондольеры? Распевали?.. А, ну это другая Венеция, для обыкновенных людей.
Г-ЖА ДЕ МОНТРЁЙ (Поднимается, держа в руках три запечатанных конверта). Шарлотта!
ШАРЛОТТА. Слушаю, мадам.
Г-ЖА ДЕ МОНТРЁЙ. Это — графине де Сан-Фон, это — баронессе де Симиан. Если не застанешь, вели слугам передать: я отменяю свою просьбу и прошу как можно быстрее известить об этом их госпожу. Ты поняла? (Передает два письма.)
ШАРЛОТТА. Да, мадам. (Уходит.)
Г-ЖА ДЕ МОНТРЁЙ. Ну а как быть с письмом его величеству? (Смотрит на конверт.) Ладно, отвезу его во дворец сама.
ЗАНАВЕС
Действие второе
Сентябрь 1778 года. Прошло шесть лет.
На сцену одновременно выходят Рене и Анна.
РЕНЕ. Анна, ты?!
АННА. Рене, у меня хорошая новость!
РЕНЕ. Но откуда ты? И так внезапно.
АННА (высоко поднимает свиток, перевязанный лентой
Роман знаменитого японского писателя Юкио Мисимы (1925–1970) «Исповедь маски», прославивший двадцатичетырехлетнего автора и принесший ему мировую известность, во многом автобиографичен. Ключевая тема этого знаменитого произведения – тема смерти, в которой герой повествования видит «подлинную цель жизни». Мисима скрупулезно исследует собственное душевное устройство, добираясь до самой сути своего «я»… Перевод с японского Г. Чхартишвили (Б. Акунина).
Юкио Мисима — самый знаменитый и читаемый в мире японский писатель. Прославился он в равной степени как своими произведениями во всех мыслимых жанрах (романы, пьесы, рассказы, эссе), так и экстравагантным стилем жизни и смерти (харакири после неудачной попытки монархического переворота). В романе «Жизнь на продажу» молодой служащий рекламной фирмы Ханио Ямада после неудачной попытки самоубийства помещает в газете объявление: «Продам жизнь. Можете использовать меня по своему усмотрению. Конфиденциальность гарантирована».
Юкио Мисима — анфан-террибль японской литературы, безусловный мировой классик и писатель, в своем творчестве нисходящий в адовы бездны и возносящийся на ангельские высоты. Самый знаменитый и читаемый в мире из японских авторов, прославился он в равной степени как своими произведениями во всех мыслимых жанрах (романы, пьесы, рассказы, эссе — более ста томов), так и экстравагантным стилем жизни и смерти (харакири после неудачной попытки монархического переворота в день публикации своего последнего романа).«Моряк, которого разлюбило море» — это история любви моряка Рюдзи, чувствующего, что в море его ждет особая судьба, и вдовы Фусако, хозяйки модной одежной лавки; однако развитый не по годам тринадцатилетний сын Фусако, Нобору, противится их союзу, опасаясь потерять привычную свободу…
«Жажда любви», одно из ранних и наиболее значительных произведений Юкио Мисимы, было включено ЮНЕСКО в коллекцию шедевров японской литературы. Действие романа происходит в послевоенное время в небольшой деревушке недалеко от города Осака. Главная героиня Эцуко, молодая вдова, одержима тайной страстью к юному садовнику…
Всемирно известный японский писатель Юкио Мисима (1925-1970) оставил огромное литературное наследство. Его перу принадлежат около ста томов прозы, драматургии, публицистики, критических статей и эссе. Юкио Мисима прославился как тонкий стилист, несмотря на то, что многие его произведения посвящены теме разрушения и смерти.
Один из самых знаменитых откровенных романов фривольного XVIII века «Жюстина, или Несчастья добродетели» был опубликован в 1797 г. без указания имени автора — маркиза де Сада, человека, провозгласившего культ наслаждения в преддверии грозных социальных бурь.«Скандальная книга, ибо к ней не очень-то и возможно приблизиться, и никто не в состоянии предать ее гласности. Но и книга, которая к тому же показывает, что нет скандала без уважения и что там, где скандал чрезвычаен, уважение предельно. Кто более уважаем, чем де Сад? Еще и сегодня кто только свято не верит, что достаточно ему подержать в руках проклятое творение это, чтобы сбылось исполненное гордыни высказывание Руссо: „Обречена будет каждая девушка, которая прочтет одну-единственную страницу из этой книги“.
Роман «Шпиль» Уильяма Голдинга является, по мнению многих критиков, кульминацией его творчества как с точки зрения идейного содержания, так и художественного творчества. В этом романе, действие которого происходит в английском городе XIV века, реальность и миф переплетаются еще сильнее, чем в «Повелителе мух». В «Шпиле» Голдинг, лауреат Нобелевской премии, еще при жизни признанный классикой английской литературы, вновь обращается к сущности человеческой природы и проблеме зла.
Самый верный путь к творческому бессмертию — это писать с точки зрения вечности. Именно с этой позиции пишет свою прозу Чингиз Айтматов, классик русской и киргизской литературы, лауреат престижнейших премий. В 1980 г. публикация романа «И дольше века длится день…» (тогда он вышел под названием «Буранный полустанок») произвела фурор среди читающей публики, а за Чингизом Айтматовым окончательно закрепилось звание «властителя дум». Автор знаменитых произведений, переведенных на десятки мировых языков повестей-притч «Белый пароход», «Прощай, Гульсары!», «Пегий пес, бегущий краем моря», он создал тогда новое произведение, которое сегодня, спустя десятилетия, звучит трагически актуально и которое стало мостом к следующим притчам Ч.
В тихом городке живет славная провинциальная барышня, дочь священника, не очень юная, но необычайно заботливая и преданная дочь, честная, скромная и смешная. И вот однажды... Искушенный читатель догадывается – идиллия будет разрушена. Конечно. Это же Оруэлл.