Маркиза де Помпадур. Три жизни великой куртизанки - [66]

В конце весны 1757 года маркиза де Помпадур, успешно решившая свои проблемы с мадам д'Эстрад и мадам де Шуазель-Романэ и недовольная слишком медленным ходом военных действий, позволила себе вмешаться в стратегические планы французского командования. Как водится, сделала она это со свойственной многим женщинам непосредственностью. Она взяла и послала маршалу д'Этре, назначенному командовать королевской армией в Германии, письмо со своими соображениями по поводу военных действий. В приложении к этому письму она представила ему некое подобие карты, губной помадой и «мушками», предназначенными для имитации родинок на лице, отметив на ней различные пункты, которые, по ее мнению, следовало атаковать или защищать.

В качестве объекта для немедленной атаки маркиза де Помпадур выбрала Ганновер. Рассуждала она так: Англия выступила на стороне Пруссии — это понятно, ведь Фридрих II был сыном Софии-Доротеи Английской, родной сестры английского короля Георга II. В январе 1756 года Англия и Пруссия заключили Вестминстерскую конвенцию, один из пунктов которой гласил:

«Если любая иностранная держава предпримет вторжение в Германию, две договаривающиеся стороны объединят свои усилия для наказания этих нарушителей и сохранения спокойствия в Германии».

Для наказания нарушителей? Да это Англию, первой начавшую войну, нужно было в первую очередь наказать. Но французский флот всегда уступал английскому. Для того, чтобы понять это, не нужно было быть особым специалистом. Но на континенте у англичан было одно уязвимое место — Ганновер. Почему Ганновер? Да потому, что английский король Георг II являлся одновременно и курфюрстом Ганноверским.

Все это было очевидно и без вмешательства маркизы де Помпадур. Можно себе представить недоумение маршала д'Этре, внука знаменитого при Людовике XIV министра маркиза де Лувуа и одного из лучших, по мнению многих современников и историков, французских полководцев, когда он получил нарисованные «мушками» и губной помадой «планы» королевской фаворитки. Недоумение — это еще мягко сказано. Старый маршал был разъярен, он даже заявил, что его главные враги сидят в Версале, но противиться «советам» влиятельной куртизанки он не мог. Себе дороже встанет…

* * *

Плюясь и осыпая маркизу ругательствами, маршал д'Этре атаковал в указанном ему направлении и, несмотря на отсутствие должной подготовки, сумел одержать победу при Хастенбеке.

Собственно говоря, обсервационная армия герцога Кемберлендского, состоявшая из жителей Ганновера, гессенцев, брауншвейгцев и нескольких сот пруссаков (всего около 40 000 человек), и не могла противостоять стотысячному французскому войску. Да и герцог этот отнюдь не отличался военными дарованиями, ведь главной заслугой его жизни было то, что он приходился сыном английскому королю Георгу II.

Маршалу д’Этре повезло. Герцога Кемберлендского при появлении французов оставило мужество, и он поспешно покинул поле битвы, потеряв около трехсот человек убитыми, тысячу человек ранеными и более двухсот человек пленными.

Узнав об этой победе, маркиза де Помпадур возгордилась и объявила, что заслуживает признания в качестве военного стратега. Все, конечно же, с ней согласились, иначе и быть не могло. Победитель при Хастенбеке маршал д’Этре получил от маркизы полное снисхождения поздравительное письмо, но попользовался он ее благосклонностью недолго.

Дело в том, что маршал уже давно конфликтовал с князем де Субизом, красавцем и любимцем маркизы де Помпадур. Князь командовал отдельным от главной армии корпусом, но находился в формальном подчинении маршала, так как именно тот был главнокомандующим. Это гордого князя никак не устраивало. Начались разногласия, и маршал д'Этре стал их жертвой. Ко всему прочему, он был солдатом и позволил себе достаточно грубо разговаривать с главным поставщиком армии «мучным генералом» Жозефом Пари-Дювернэ, перед которым тот же Мориц Саксонский, зная о его высоких связях, всегда заискивал. Пари-Дювернэ, беспокоясь о дальнейшем процветании своего бизнеса, обратился к мадам де Помпадур с просьбой посодействовать отстранению несговорчивого маршала от командования.

В то время один лишь страх восстановить против себя всех остальных маршалов удержал маркизу от назначения главнокомандующим своего друга де Субиза. Немного поразмышляв, она передала командование герцогу де Ришелье. Да, они давно не любили друг друга, но он пообещал, что будет делиться с ней доходами от военных поставок. К тому же, за него ходатайствовал и Пари-Дювернэ, а маркиза своих старых друзей никогда не забывала. Сделка была заключена, и де Ришелье получил армию, а вместе с ней и уже подготовленные его талантливым предшественником победы, и ему ничего не оставалось, как спокойно собрать посаженные на полях славы и уже вполне созревшие плоды.

По этому поводу кардинал де Берни написал:

«Вся Европа была удивлена этой отставкой, последовавшей после столь значительного успеха; но Европа и не подозревала о версальских интригах».

Маршал де Ришелье (он получил маршальский жезл 11 октября 1748 года) завершил окружение деморализованной ганноверской армии герцога Кемберлендского, но вместо того, чтобы одним ударом уничтожить противника, он вдруг вступил с ним в переговоры и согласился на его капитуляцию. Конечно же, это только так говорится — «вдруг». На самом деле, все обстояло гораздо сложнее и отвратительнее. Ходили слухи, что де Ришелье вступил с Фридрихом II в переписку и получил от него взятку. Но, как говорится, не пойман — не вор. Доказать измену де Ришелье было невозможно, и позорная конвенция была подписана 10 сентября 1757 года в Клостер-Цевене. Впрочем, ее так никто и не признал ни в Лондоне, ни в Париже.