Маркиз де Сад и XX век - [81]
«Если я, — продолжает Барт, — утверждаю, что существует эротическая грамматика (порнограмматика) Сада с ее эротемами и правилами их сочетания — это не означает, что и я на манер грамматика располагаю какими-то особыми правами на текст Сада (на самом деле, кто разоблачит воображаемое наших лингвистов?). Я всего-навсего хочу сказать, что ритуалу Сада (структурированному им самим под названием сцены) должен отвечать (но не соответствовать) другой ритуал удовольствия: ритуал чтения, работа чтения. О работе речь идет потому, что отношение двух текстов не определяется простой референцией. Не истина движет моей рукой, но игра, истина игры. Как уже сказано, никакого метаязыка нет, точнее, есть много метаязыков, есть — как в слоеном тесте без ядра, без начинки — язык о языке, или еще лучше, — ни один язык не имеет преимущества перед другим — как в детской игре в ладошки» (ibid., р. 169).
Аналоги многих «прекрасных» распутников Сада, например, Сен-Флорана из «Жюстины» — в жизни были, по Саду, «отвратительными монстрами» (ibid., р. 170). Реальность наглухо отделена от речи, их не связывает никакая диалектика, никакой общий, т. е. здравый, смысл. Жизнь брутально загоняется Садом в примечания, набирается другим шрифтом, становясь отбросом текста. Удовольствие становится в зависимость не от закона, а от неукоснительного соблюдения полностью безличного протокола: за законом стоит законодатель (или хотя он истина), за протоколом скрывается пустота (т. е. текст).
Специфика трансгрессии Сада по сравнению с другими формами предельного опыта (хотя бы наркоманией), видится Барту в следующем: «В качестве комбинаторики садовская эротика не является ни чувственной, ни мистической. Растворение субъекта заменяется его дифракцией [отклонением (термин из оптики) — М.Р.]» (ibid., р.171).
«Можно, конечно, читать Сада, руководствуясь проектом насилия, но его можно — что он сам нам рекомендует делать — читать также, руководствуясь принципом деликатности. Утонченность Сада не является ни продуктом класса, ни атрибутом цивилизации, ни культурным стилем. Она состоит в мощи анализа и способности к наслаждению: анализ и наслаждение соединяются в непостижимой для нашего общества экзальтации, у же в силу этого представляющей собой самую грозную из утопий. Насилие прибегает к коду, которым люди пользовались на протяжении тысячелетий своей истории; возвращаться к насилию значит продолжать пользоваться тем же речевым кодом. Постулируемый Садом принцип деликатности может составить основу… абсолютно нового языка, неслыханной мутации, призванной подорвать (не перевернуть, а скорее, раздробить, распылить, разбить на куски) сам смысл наслаждения» (ibid., р. 174).
(2) Фоли-Бержер — известное варьете в Париже.
Даты жизни маркиза де Сада>*
(1) Эти краткие сведения из жизни Сада были переведены Андреем Панибратцевым по подготовленному Жильбером Лели собранию «Избранных отрывков Донасьена-Альфонса-Франсуа маркиза де Сада» (Париж, Пьер Сегерс, 1948, c.XIV–LXI) и проверены мной по более полному своду биографических данных о Саде из американского издания его избранных сочинений.
В настоящее время мы располагаем двумя томами новой биографии Сада, подготавливаемой Жан-Жаком Повером (впервые решившимся в 50-е гг. издать Сада под собственной фамилией, что вызвало его судебное преследование). Общее название этой серии книг «Живой Сад», пока свет увидели два тома (первый в 1986 году, второй в 1990 году), превышающие 1000 страниц («Первобытная невинность, 1740–1777» и «Все, что можно в этом роде постичь… 1777–1793»). В перспективе выход в том же издательстве Робер Лафон третьего тома этой монументальной биографии, добавляющей большое число новых документов к архиву Сада и меняющей представление о многих сторонах его жизни.
Вот мнение Повера о работах двух его предшественников: «Морис Эне. Маркиз де Сад, Париж, 1950. Это сборник статей, предисловий и набросков, которые должны были послужить материалом для его „Жизни маркиза де Сада“, которой нас, к сожалению, лишила смерть автора в 1940 году.
Жильбер Лели. Жизнь Сада, Париж, 1953 и 1957. Переиздания этой биографии, пересмотренные, исправленные и сокращенные, продолжались до 1983 года. Упорный продолжатель Мориса Эне, Жильбер Лели — с помощью таких превосходных помощников, как Жорж Дома — собрал впечатляющую совокупность документов, к которым можно будет с большой пользой для себя обращаться до того времени, когда семья де Садов осуществит объявленные публикации».
(2) Вриссо — содержательница одного из парижских публичных домов.
(3) Подобные дома для увеселений, которые имели многие аристократы и богатые буржуа того времени, назывались «petites maisons» (буквально: «малыми домами», в отличие от «больших домов», в которых их владельцы жили со своими законными семьями)' У Сада был такой дом в предместье Парижа, Аркее, куда он и привел в 1768 году нищую Розу Келлер.
Иногда эти дома были настоящими произведениями искусства. (Более подробно о них см. монографию Е.Дюрена «Новые исследования о маркизе де Саде и его времени»).
