Маркиз де Сад - [103]

Подобные эпизоды в садовской прозе имеют меньше связи с эротическими романами, а больше совпадают со сказками, которые, по мнению Хевлока Эллиса, служат детям для тех же целей, что и порнография для взрослых. Минский, подобно великану-людоеду из детских книжек, заклятый враг истребителя великанов. Он скорее относится к разряду сказочных чудовищ, чем к взрослым распутникам. Минский — тиран, взирающий на свою жертву в предвкушении увидеть ее кости размолотыми для своего хлеба».

В других случаях повествования черный юмор «Жюльетты» всецело растворяется в торжествующей жестокости. Когда героиня и ее спутники отправляются из Неаполя на юг, их принимает у себя красивая вдова с тремя дочерьми. Несчастные становятся жертвами гостеприимства. Гости хватают невинных и устраивают над ними издевательство, подвергая всем формам истязания и сексуального насилия, которые способна изобрести одна из преступных героинь Сада. Женщину заставляют помогать негодяям, пока они насилуют ее трех дочерей, потом наступает черед дочерей помогать, когда предметом злодейского внимания становится их мать. В финале ей приказывают мучить дочерей, в то время как «герои» происшествия поглаживают кинжалами ее ягодицы, не оставляя сомнения относительно дальнейших намерений. Эта сцена, как и многие другие, подобные ей, спустя столетие, определит репутацию Сада. Для его потомков было не важно, являлся ли он сторонником или противником Революции и действительно ли революционными или реакционными оказались его изыскания в религии и морали. Следуя этой точки зрения, проза маркиза считалась не более чем изложением сексуальных жестокостей.

— 3 —

Когда в 1797 году после «Новой Жюстины» в десяти томах вышла «Жюльетта», она также содержала сотню иллюстраций. Ни одна работа Сада прежде не выглядела столь наглядно, никогда еще его навязчивые идеи не расцвечивались такими яркими красками. Роман вышел в тот год, когда произошел сентябрьский государственный переворот и в результате него провозгласили власть Директората, упразднившего Французскую Республику. Наконец в неразберихе свободы и равенства появилась возможность установить порядок и закон. Это был пока первый шаг в направлении консолидации авторитарной власти, утвердившейся двумя года позже, когда Директорат уступил место Первому Консулу в лице Наполеона Бонапарта. Тем временем Сад в порыве щедрости, сделав роскошные переплеты, пять экземпляров своего романа отправил в подарок членам Директората. Не удивительно, что позже подобная щедрость в отношении такой книги выглядела по своей смелости довольно безрассудным поступком.

В книжных лавках Парижа того времени можно было купить книги, удовлетворяющие любым вкусам. Хотя никто не мог сказать, как долго еще продлится эта политика терпимости. Похоже, ни автор, ни издатель «Новой Жюстины» и «Жюльетты» не думали о риске оказаться привлеченными к судебной ответственности.

В то время пока власти сохраняли безмолвие, в обществе начало расти недовольство. Рестиф де ла Бретон, уже опубликовавший в своих «Ночах Парижа» (1788) изобилующие яркими красками сообщения о скандалах в Аркейе и в Марселе, теперь обратил внимание на литературные бесчинства Сада. Рестиф сам добился определенного успеха на поприще порнографии, но теперь утверждал, что художественные творения маркиза являются позором и бесчестием для профессии. Сад в его глазах являлся «чудовищем». Чтобы доказать это, Бретон в 1798 году опубликовал «Анти-Жюстину». Сделано это было с той целью, чтобы продемонстрировать возможность написания почти аналогичного порнографического произведения, не обращаясь к крайностям, к которым прибегал маркиз. Рестиф потратил немало ругательных слов в адрес сцен сексуального насилия в романах Сада, считая их достаточно вульгарными и жестокими. Взамен он предложил миру свое собственное более скромное попурри, составленное из чреды гетеросексуальных и лесбийских совокуплений, инцеста и содомии.

Таким образом, Рестиф сумел доказать собственную правоту и получить при этом материальную выгоду. Отлично понимая, что затеянный им спор будет способствовать продаже собственной книги, он продолжил его, теперь утверждая — маркиз является автором неслыханной по непристойности «Жюстины». Но случилось так, что авторство Сада в данном случае не имело широкого признания. В апреле 1798 года периодическое издание «Ле Серкль» в некрологе на смерть гражданина Лангла клятвенно утверждало, что автором нашумевшей книги был покойный, в то время как «Журналь де Пари» презрительно заметил: «Всем известно имя создателя „Жюстины“, которым является „некий господин де Сад, освобожденный из застенков Бастилии Революцией 14 июля“. Но цепь недоразумений на этом не закончилась, так как вскоре выяснилось — господин Лангл, виновник некролога, продолжал здравствовать.

Через три дня маркиз отправил в «Журналь де Пари» послание, где жаловался на нанесенное ему «оскорбление» и заверял: «Это ложь, бесстыдная ложь, утверждать, что я являюсь автором книги, озаглавленной „Жюстина, или Несчастья добродетели“. Сад предупреждал своих читателей о своей решимости в будущем принять все необходимые меры для законного преследования „первого же человека, который считает, что может назвать меня автором этой скверной книги и остаться безнаказанным“.