Маркиз де Боливар - [30]

- А с чего это Гюнтер? Мне ничего об этом не говорили...

- Да он сам напросился. Можешь поблагодарить за свободный день Монхиту!

И он со смехом рассказал мне о печальном исходе визита Гюнтера к Монхите. Да, Гюнтер явился к ней точно после утренней мессы, извинился, что не принес цветов. Была бы теперь не зима, уж он бы подарил ей букет роз пламенной любви, незабудок верной памяти, "рыцарских шпор" - цветов святого Георгия и еще тюльпанов и фиалок, которые я уж не знаю, что значат на языке цветов.

Потом он заговорил о своей любви и о том, как это для него серьезно, а Монхита велела подать воды со льдом и шоколада и слушала, посмеиваясь, потому что Гюнтер показался ей забавным и безобидным парнем. Она спросила, бывал ли он в Мадриде и правда ли, как говорит ее отец, что там на улицах множество английских сапожников и французских парикмахеров.

Гюнтер не стал распространяться о Мадриде, а завел речь о полковнике, причем настолько твердо, будто тот более всего мечтает о сыне и наследнике. Если он получит ребенка, то Монхита, несомненно, станет его супругой.

При этих словах глазки Монхиты загорелись. Она начала расспрашивать Гюнтера про покойную жену полковника - ибо она хочет во всем походить на нее, но ей еще многому нужно научиться.

- Я читала в наших испанских книгах, - сказала она со вздохом, - что когда у короля родится сын, то при крещении сразу обговаривают, с какой принцессой он должен пожениться и кто этот брак должен подготовить - всё сразу!

Гюнтер вернулся к желанию полковника иметь сына. И теперь, раз уж он добился такого доверительного разговора с Монхитой, он решился на следующий шаг и открыл ей, что он-то, Гюнтер, может легко помочь сбыться ее счастью, и она должна держаться за него.

Монхита смотрела удивленно, все еще не понимая, чего он добивается, и Гюнтер повторил свою мысль, но уже в неприукрашенных словах...

Тогда Монхита встала, без слов отвернулась от него и отошла к окну. Лейтенант терпеливо выждал с минуту, полагая, что она обдумывает его предложение, а потом дерзко подошел и влепил ей поцелуй в затылок.

Монхита вырвалась и, гневно сверкнув на него глазами, выскочила из комнаты.

Гюнтер, злой и разочарованный, сидел еще добрый час один в ее комнате. Он был слишком уверен в своем успехе и не мог примириться с неудачей. Через час Монхита вернулась.

- Как, вы еще здесь? - изумленно и гневно бросила она ему.

- Я вас ждал.

- А я вас видеть не хочу, идите вон отсюда!

- Я не пойду, пока вы меня не извините... - ответил Гюнтер.

- Хорошо, я вас прощаю. Но убирайтесь скорее, ведь полковник уже вернулся!

- Тогда подарите мне поцелуй в знак прощения...

- Да вы с ума сошли... Уйдете вы наконец?

- Не прежде, чем... - начал было Гюнтер.

- Да во имя Христа, уходите! - торопливо прошептала Монхита, и в этот миг фигура полковника выросла на пороге.

Он смерил Гюнтера изумленным взглядом и перевел глаза на побледневшую Монхиту.

- Вы меня ждали, лейтенант Гюнтер? - спросил он. Лейтенант ответил, запинаясь:

- Я хотел... доложить... я пришел доложить о выполнении моего задания...

- Вы что, не нашли Эглофштейна в канцелярии? Какое у вас было задание?

- Форпост у Сан-Роке, - быстро подхватил Гюнтер, приходя в себя.

- А, хорошо, - сказал полковник, - только следите за герильясами!

Гюнтер поскорее скатился вниз с лестницы и на улице, встретив Донона, рассказал ему - вне себя от злости, кипя, как горшок на плите, - о своей неудаче.

- Итак, - закончил Донон, - гуляй целый день и благодари Монхиту, а я надеюсь иметь у нее больший успех, чем Гюнтер, - ведь за его гладкими манерами ни за что не скроется его наглая, хамская натура!

Но Гюнтера еще не было, и я подошел к Эглофштейну и Брокендорфу, которые стояли и смотрели в бинокли на герильясов. А тех отсюда было видно хорошо - и в немалом числе.

Они передвигались небольшими группами возле деревни Фигеррас и по ту сторону реки Дуэро. Простым глазом можно было различить их грубые серые плащи, а в бинокль - и красные кокарды на шапках.

- Да у них орудия всяких калибров, - опустив бинокль, хмуро заметил Эглофштейн. - Даже 24-фунтовые, а у церкви в Фигеррасе, похоже, они поставили гаубичную батарею для стрельбы на рикошетах. Но я еще надеюсь, они дадут нам время завершить передние укрепления.

- Ну, пушки герильясов! - презрительно проворчал Брокендорф. - И вы их опасаетесь? Я их знаю: они делают пушки из высверленных бревен и ставят их на плуги вместо лафетов!

Эглофштейн только пожал плечами. Он прекрасно знал, что так бывало, но уже давно герильясы имели английские и трофейные французские орудия... Но Брокендорф продолжал браниться:

- К черту, и чего только ради полковник без конца медлит с приказом на вылазку? Миллион бомб! Братья, я бы с легким сердцем прошел всякие тяготы войны! Но вот это ожидание сводит меня с ума!

- У полковника есть свои причины не спешить. Я знаю его стратегические планы и...

- Стратегические планы! - гневно вскричал Брокендорф. - Нетрудно их строить, и я это могу не хуже тебя и полковника, не потея и не ломая голову!

- По ту сторону гор, - вмешался подошедший Донон, - стоит с двумя полками генерал д'Ильер, и, если ему дать время, его передовые части подойдут сюда и ударят им с тыла в решающий момент!