Маркитанты демократии - [6]

Когда он вернулся домой, мать, поглядев на него, все поняла и сказала:

- Шибко уж она гордая, до дури, не сочувственная, а тебе, Андрюша, без семьи нельзя. Вон и седины прибавилось. Что хоть у тебя случилось?

- Долги отдал.

- Видать, большие.

- Немалые. бизнес - это азартная игра: чем больше на кон ставишь, тем больше выигрываешь.

- А тебе не повезло.

- Не повезло, - согласился он, - но я расплатился.

- Сколько раз предупреждала: не бери в долг. Ведь так и убить могут.

- Это тебя телевизор напугал, там все время кровавые разборки, - сказал он, - я больше, чем могу вернуть, не занимаю.

Мать порылась в шкафчике, где хранятся специи, сушеные травы и ягоды, достала оттуда старый конверт, вынула из него долларовые купюры:

- Здесь тысяча.

- Откуда у тебя доллары? - удивился он.

- Наменяла.

- Понятно, а рубли взяла в этом шкафчике.

- А где ж еще, это мой сейф. Откладывала на всякий случай, они и накопились, только отец об этом не знает. На него надежды мало, сколь он деньжищ в пивных да в магазине этом марочном оставил, на дурь свою, на марки и монеты извел... А ты помнишь, чтоб вы хоть раз голодные были или ходили в ремках?

- Дети портнихи - и вдруг в ремках. Нонсенс! - пошутил Андрей.

- Глаза испортила, ведь весь день, бывало, на машинке строчишь. Оторвешься, чтоб поесть приготовить, постирать, и снова - за машинку. Всех городских модниц обшивала. Продавщицы из универмага у меня заказывали. Каждая - свой фасон. Теперь на заграничных машинах приезжают. Любка Волкова из трикотажного отдела - нынче хозяйка всего универмага, всех под себя подмяла, дом моделей открыла, а сама у меня до сей поры шьет. Правда, платит этими. - мать показала на доллары. - Рассказывала, что ее за границей спрашивали, у кого шьет.

- Выходит, она круто на прикиде экономит. Да ты можешь свой дом моды открыть. И деньги у тебя для раскрутки есть. Помочь с организацией?

- Это я тебе, сынок, приготовила. Тебе они теперь нужней, а у меня все равно без пользы лежат. Не дай бог, отец увидит - матерков не оберешься, от кого, туды твою мать, прятала! Возьми, у меня рука легкая, пристроишь в дело - обязательно повезет, тебе ведь подняться надо, я понимаю. Спрячь поскорей, а то отец заявится.

Едва он успел уложить деньги в дорожную сумку, как "заявился" отец.

Мать, поглядев на него, сразу определила:

- Уже причастился.

- Сто грамм с прицепом, - доложил отец. "Прицеп" - это кружка пива.

- Уже средь бела дня потребляешь.

- Друзья, мать, по ночам не встречаются, а тут на Любинский вышел, глядь - Витька Константинов.

- Друг друга с утра ищете, а выходит - случайно. Это у него, Андрюша, называется - променад, выражение такое.

- Андрюха, пойдем в залу, я тебе последний "космос" покажу, - позвал отец. Он коллекционирует марки по космонавтике и считает свою коллекцию самой полной в городе.

Они ушли в "залу", к старому дубовому шкафу, заполненному кляссерами, коробками, альбомами с монетами. Шкаф запирается на замок, который гвоздем не откроешь, Андрей это знает с детства. Поскольку матери запрещено "совать нос" в секретный шкаф, в нем на всякий случай хранится поллитровка, почему-то всегда початая, и граненый стаканчик. Отец для маскировки достал кляссер, открыл его, потом откупорил бутылку, налил стаканчик, подал сыну.

- Сейчас обедать будем, к чему такая таинственность? - удивился Андрей.

- Поминки, - объявил отец и пояснил: - Продал полтинники и рубли.

- Но зачем? Это же твоя коллекция!

- Ерунда, полтинники ушли оптом, а рубли - поштучно, и в хорошие руки. - отец говорил о коллекции, как о живой.

- И ради чего? - снова спросил Андрей.

- Вижу - у тебя дела неважные, приехал за помощью, а попросить не решаешься.

- Но с чего ты взял, что у меня неважные дела? Мне что, на хлеб не хватает, на одежду, на жизнь?

- Я всю жизнь жил так, чтоб на нее хватало, в завтрашний день заглядывал, как ребенок - в запертый буфет со сластями, монеты, марки покупал тайком от матери. Бывало, выпью сто грамм, а куража делаю на поллитру, чтоб мать думала, будто я из загула. Пьянку она прощала, а то, что деньги трачу на дурь, то есть на марки, не простила бы. И хотел я, чтоб хоть вы жили без оглядки на этот завтрашний день, будь он неладен, чтоб не шарили в бумажнике монетки, хватит ли их на хлеб, если выпьешь рюмку водки или купишь редкую марку. Ты зажил, как хотелось жить мне, и слава Богу. И хочу, чтоб ты всегда так жил. Тут полторы тысячи. Отец вытащил из кармана пачку долларов. - спрячь, чтоб мать не увидела. Видишь, в семье живу как шпион, без доверия.

- А я думал, что у вас в этом плане полный ажур.

- Полный ажур бывает только в гробу. Шутка.

- Ну и шутки у тебя!

Андрей хотел признаться, что приехал домой не за такой помощью, что он решил жить здесь, в этом городе, в этой квартире, вернуться на завод, быть поближе к сыну, но промолчал: отец все равно не поймет. Он хочет видеть своего сына богатым, удачливым, не имея представления о том, чем за это расплачиваются. Андрей же этого ему не расскажет. Выходит, прошлое не принимает его, отторгает как чужого. И потом, он не может отказаться от денег, которые ему вручили на раскрутку мать и отец, хотя денег этих хватит на один вечер в кабаке, если их не пустить в дело. А он обязан их пустить.