Марк, выходи! - [30]

– Давай спустимся и посмотрим, может, оглушили кого, – сказал я Арсену, и мы снова полезли вниз под обрыв.

Оглушенной рыбы мы не нашли, но возле самого берега плавало с десяток то ли дохлых, то ли «глухих» лягушек. Странно, что мы их не видели, когда с обрыва ныряли.

– Ты лягушек ел когда-нибудь? – спросил я Арсена.

– Нет.

– Говорят, как курица. Зажарим?

– Хорошо.

Арсен мне нравился все больше и больше. Ему что ни скажи, он: «Хорошо!», – и все. Ни споров, как с Саньком и Диманом, ни слов «Ну не знаю», как от Жирика. «Хорошо!» – и вперед. По-мужски.

Пока мы вылавливали «глухих» лягушек, сверху послышались шаги. Кто-то подошел к нашему костру и смачно чихнул.

– Тут, что ли, грохнуло? – сказал этот кто-то. Голос был мужской и очень хриплый. Взрослый голос был.

– Тут, – ответил второй голос. Этот голос был звонче первого, но тоже взрослый. – Вон угли дымятся.

– Кранты нам, – шепнул я Арсену. – Рыбаки пришли.

Мы оба стояли в воде под самым обрывом с лягушками в руках и с выпученными от страха глазами. Ну, у Арсена глаза точно были выпученные, не знаю, как мои. Сейчас нам всекут за взорванный в реке карбид. Выглянут за обрыв, увидят двух малышей и всекут. Что потом маме говорить? А отцу?

– Прижмись, – сказал Арсен и дернул меня за руку.

Мы вылезли из реки и вцепились в склон обрыва. Стоять так было неудобно: ноги хотели соскользнуть обратно в воду. Черт, соскальзывать нельзя, тогда будет всплеск, шум, мужики глянут под обрыв, и все. Вот тогда нам точно всекут. Наверняка это те рыбаки, которых мы про улов спрашивали. Хрен им теперь какой улов. Мы им всю рыбу своей бомбой пугнули. Да и белое пятно от карбида прямо на место их рыбалки снесет. Вся их рыба потравится.

Мы продолжали стоять. Я подумал, что нашу одежду мы забыли наверху, но нет: одежда была на нас. Только кроссовки остались у костра под тем бревном, на котором мы сидели и ели раков. Может быть, наши кроссовки и не заметят. А может, и заметят, и тогда нам точно кранты.

Я подумал про мужика с хриплым голосом: он меня пугал больше «звонкого». У «хриплого» точно огромные и волосатые кулаки. Может, даже нож есть. Точно, есть. У всех рыбаков нож есть, чтоб крючок из рыбы доставать, если та его глубоко заглотит. А может, даже и ружье есть: голос уж очень на «охотничий» похож. У рыбаков голоса другие обычно, вот как у второго мужика голоса у рыбаков: потоньше. А хриплый – ну точно охотник с ружьем.

Я начал соскальзывать с кромки обрыва, но Арсен меня поддержал. Он стоял надежнее, чем я. А может, он просто ногти на ногах не стриг давно, и сейчас они ему помогали.

– Смотри, карбид, – сказал наверху звонкий голос. – Это не рыбу глушили, это карбид тут рванул.

– Пацаны какие-то, похоже. Без мозгов, – ответил «хриплый».

– Ну да. Бутылку кинули в воду и сбежали. Угли еще дымятся. Идиоты!

Снова послышались шаги. Мужики решили подойти к обрыву и посмотреть вниз. Моя душа уже давно была в пятках, но сейчас мне стало еще страшнее. Еще секунда – и нас с Арсеном заловят, и мы получим по шее.

Арсен тем временем отковырял ком земли от обрыва и запустил им в реку, но не прямо напротив того места, где мы были, а сильно в сторону.

– Ты дурак, что ли? – зашипел я на него.

Но Арсен был не дурак, хоть и говорил плохо по-русски. Ком земли шлепнулся в воду и отвлек мужиков.

– Смотри, плещется как, а? – сказал хриплый голос.

– Рано мы ушли, да, – подтвердил «звонкий».

– Да не, Вась, не рано. Пора уже по домам. Сейчас жарить начнет. Время – одиннадцать. Хрен с этими дебилами мелкими, – сказал «хриплый».

– Не, ну это сколько мозгов надо иметь, чтобы карбид в реке взрывать? – спросил «звонкий».

– Да ты знаешь, я вот подумал: я ведь в детстве тоже так взрывал. В пруду. Там течением вообще ничего не сносило, – ответил «хриплый».

Послышались шорох и шелест, как будто кто-то наверху скреб башмаками по земле.

– Костер наш засыпают, – сказал я Арсену шепотом. – А это ты хорошо с комом земли придумал. Отвлекло это их. Сейчас уйдут.

Арсен моргнул в ответ. Вид у него сейчас был тот еще: лицо в синяках, мокрый, грязный от ползания по обрыву. Хотя я, наверное, не лучше. Разве что синяков у меня нет. Только один на шее от рук Дрона.

Мужики засыпали наш костер и ушли. Мы еще повисели на обрыве пару минут и забрались наверх. Кроссовки были на месте. Нож и спички тоже были на месте – под бревном, где я их и оставил.

– Лягухи с тобой? – спросил я Арсена, и тот кивнул.

Он показал футболку, в которую была завернута наша добыча. В футболке уже что-то дергалось: похоже, что лягушки были все же не дохлые, а оглушенные, и сейчас они приходили в себя.

– Отпустим, может? – спросил я Арсена. – Все равно костру конец.

Арсен подошел к краю обрыва и запустил десяток мелких лягушек в свободное плавание. Послышались шлепки по воде.

Я тоже подошел к обрыву: хотелось же посмотреть, как лягухи оживать будут. Но лягухи почему-то не оживали. Они минуту поболтались на воде кверху и книзу брюхами, подрыгали лапками и медленно стали тонуть.

– Все-таки сдохли, – сказал Арсен, скомкал футболку и отдал ее мне.

– Надо топать отсюда побыстрее, – сказал я. – А то еще кто-нибудь придет, и тогда точно мы получим леща за карбид.