Марк Шагал - [41]

13. Вирджиния

Несколько месяцев Шагал пребывал в глубоком трауре. Работать не мог, опускались руки. Он чувствовал себя бесконечно одиноким и несчастным. Ида и Мишель как могли присматривали за ним (они все вместе жили в квартире на Риверсайд-драйв), но отношения в семье молодых к тому времени совсем разладились. Дело еще осложнялось тем, что ушла домработница — нервы у всех были на пределе. Именно в это время в доме появляется Вирджиния Хаггард. Это была двадцатидевятилетняя англичанка, на год моложе Иды, из хорошей семьи — она приходилась внучатой племянницей известному писателю Г. Р. Хаггарду, автору приключенческого романа «Копи царя Соломона», — и вряд ли стоило ожидать, что она заменит художнику любимую Беллу. Но Вирджиния бегло говорила по-французски, ее отец сэр Годфри Хаггард до войны был британским генеральным консулом в Париже, и Вирджиния, в то время начинающая художница, однажды даже встречалась с Шагалом на каком-то мероприятии, организованном посольством. Более того, она тоже чувствовала себя ужасно одинокой и покинутой. Ее брак с шотландским художником Джоном Мак-Нилом был неудачным: у мужа случались частые периоды депрессии, вероятно (но это лишь предположение), из-за того, что его творческая карьера не сложилась, заработать не удавалось и семья влачила жалкое существование. Искать заработок пришлось Вирджинии — лишенная родительской поддержки (между ее отцом и мужем была смертельная вражда), она стирала и штопала на чужих людей, чтобы прокормить семью. По счастливой случайности в Центральном парке она познакомилась с подругой Иды, и та порекомендовала ее Шагалу в качестве помощницы по хозяйству. У Вирджинии и Джона была пятилетняя дочь Джин, обычно мать брала ее с собой на работу.

Когда они впервые появились на Риверсайд-драйв, Ида, сама довольно способная художница, набросала карандашом их двойной портрет. Вскоре они стали в квартире на Риверсайд-драйв частыми посетителями. Вирджинию наняли вести хозяйство, а Ида смогла наконец взять отпуск от домашних дел и уехала отдыхать. Мишель Горди жил на своей половине и в комнатах Шагала не показывался, Джин всегда находила чем заняться, словом, сложилось так, что довольно скоро Марк с Вирджинией стали любовниками.

Свою книгу воспоминаний о взаимоотношениях с художником Вирджиния назвала «Моя жизнь с Шагалом. Семь лет изобилия» — не слишком уместное название, если учесть, что в подзаголовке содержится явная аллюзия на библейскую историю об Иосифе в Египте: после семи лет изобилия наступили пустые, голодные годы. Рассказ Вирджинии, очень откровенный и честный, свидетельствует о незаурядном уме этой женщины. Шагал очень не хотел, чтобы о его связи с Вирджинией стало известно, об этом знали лишь близкие друзья — впервые биограф Шагала упомянул о ней лишь в 1977 году, через двадцать пять лет после того, как они расстались. Вирджиния действительно прожила с Шагалом семь лет, родила ему сына Давида, но не присутствовала, например, на открытии ретроспективной выставки Шагала в Музее современного искусства в 1946 году (там была лишь Ида), и ей часто приходилось мириться с тем, что другие сочли бы унизительным. Так, через две недели после рождения Давида (Шагал, что неудивительно, специально уехал в Париж за месяц до назначенной даты родов) ей пришлось просить друзей Шагала Иосифа и Адель Опатошу одолжить ей сто долларов, чтобы оплатить счета за телефон, стирку и электричество. Но, вспоминая об этих досадных эпизодах, Вирджиния вовсе не жалуется и не сожалеет, а пишет об этом сдержанно и с пониманием, что большая редкость для подруги, освободившейся от власти «гения». Она была слишком умна, чтобы спорить или осуждать, как поется в песне Боба Дилана «She Belongs to Me».

Отношения с Вирджинией во многих случаях связаны с тем, что Шагал был всерьез озабочен своим положением в еврейском сообществе, — слава еврейского художника и прельщала его, и пугала. Так, например, Шагал ужасно перепугался, когда Вирджиния забеременела, хотя не прошло и года со дня смерти Беллы. Больше всего его беспокоило не то, что он станет отцом или что у него любовница, — он волновался потому, что нарушил еврейский обычай. По словам Вирджинии, Шагал не хотел, чтобы стало известно, что он зачал ребенка во время траура по Белле: по еврейским законам, он длится ровно год. Он постарался сделать все, чтобы о беременности Вирджинии никто из посторонних не узнал, — поэтому они переехали из Нью-Йорка и сняли летний домик в отдаленной деревушке Хай-Фоллз в Катскильских горах.

Как многие евреи, ведущие светский образ жизни и не проявляющие большой религиозности, Шагал особенно трепетно относился к внешним предписаниям веры. Вирджиния, вероятно, была его первой возлюбленной нееврейского происхождения, и Шагала мучили угрызения совести — он даже уговаривал ее перейти в иудаизм. С другой стороны, ему нравилось, что она «другая», и он особо не настаивал на том, чтобы она приняла его веру. Он не возражал против знакомства Вирджинии с гадалкой Квест Браун, англичанкой, читавшей судьбу по ладони. Шагал согласился пойти вместе с Вирджинией к этой гадалке и очень радовался ее предсказанию. Сохранился отпечаток ладони Шагала, сделанный Квест Браун. В своих воспоминаниях Вирджиния говорит, что на ее памяти в синагогу Шагал заглядывал лишь однажды: правоверные евреи, жившие по соседству в Хай-Фоллзе, позвали его с собой — отметить первый после смерти Беллы праздник Йом-Кипур, а также, вероятно, прочесть заупокойную молитву об усопшей — изкор.