Марийские народные сказки - [45]
Играли на улице дети хозяина-богача, бедиякам-то не до игры — работать надо.
Подошел к ним Ненчык-патыр и попросил, чтобы приняли ребята его в свою игру.
— Поймай летящую стрелу зубами — тогда примем! — отвечают они.
Выпустил Ненчык-патыр стрелу из лука прямо в синее небо. Унеслась стрела за облака, а как стала падать вниз, то поймал ее Ненчык-патыр зубами.
— Теперь, — говорят ему хозяйские дети, — нырни в эту прорубь, отплыви на середину реки и разломай лед — тогда примем тебя в машу игру!
Нырнул Ненчык-патыр в прорубь, проплыл до середины реки, разбил головой толстый лед и вышел наружу.
— А теперь разбей каменную гору — тогда примем тебя в нашу игру!
Подошел Ненчык-патыр к каменной горе, пнул гору ногой — качнулась каменная гора, пнул в другой раз — посыпались с горы камни. Семь раз пнул — рассыпалась гора в мелкие камешки, но ушла от Ненчык-патыра его богатырская сила.
Рассказали тогда дети своему отцу: нет уже у Ненчык-патыра его богатырской силы.
Обрадовался хозяин и приказал своим слугам вырыть яму глубиной в сорок саженей, а потом схватить Ненчык-патыра, связать его крепко-накрепко и бросить в ту яму.
Одни слуги побежали яму копать, другие набросились на Ненчык-патыра, связали ему крепкими ремнями руки-ноги и кинули в яму.
Лежит Ненчык-патыр в глубокой яме и день, и два, и месяц, смотрит в ясное небо.
Прилетела ворона, села на край ямы.
Говорит Ненчык-патыр вороне:
— Ворона, ворона, слетай к моему отцу, к моей матери! Скажи им, что связали мне руки-ноги крепкими ремнями и бросили в глубокую яму, чтобы я погиб от голода.
Каркнула ворона в ответ:
— Не стану я звать твоего отца, не буду я звать твою мать! Умирай скорее — я тогда выклюю тебе глаза.
Улетела ворона, прилетела сорока.
Стал Ненчык-патыр просить сороку позвать отца с матерью.
— А мне-то какое дело! — ответила сорока. — Не полечу.
Летел мимо белый гусь.
— Эй, белый гусь! — крикнул Ненчык-патыр. — Лети к моему отцу, к моей матери, скажи им, что связали мне руки-ноги крепкими ремнями и бросили в глубокую яму. Хочет богач-хозяин, чтобы я погиб от голода и жажды. Уже недолго жить мне осталось! Пусть идут скорее, пусть приведут жирного быка, пусть принесут острый топор!
Поднялся гусь высоко в небо, полетел к старикам:
— Эй, дедушка! Эй, бабушка! Злые люди бросили вашего сына в глубокую яму. Зовет он вас на помощь. Велит привести жирного быка и принести острый топор!
Заплакали старик со старухой и говорят:
— Не смейся над нами, гусь! Нашего сына нет в живых, погубили его. Остались от Ненчык-патыра одни только косточки…
— Нет, не умер он, — ответил гусь. — Только спешите, уже недолго осталось ему жить.
Поверили старик со старухой гусю, пригнали к глубокой яме, где томился Ненчык-патыр, быка, принесли острый топор.
Увидела старика со старухой ворона, закричала:
— Кар-кар! Идут отец и мать, гонят быка, несут топор. Если съест Ненчык-патыр быка — вернется к нему богатырская сила, и разрубит он топором свои крепкие путы!
Испугался хозяин, приказал слугам:
— Засыпьте яму доверху песком, завалите камнями — пусть Ненчык-патыр задохнется.
А старик уже столкнул в яму быка. Съел Ненчык-патыр быка, и вернулась к нему его богатырская сила.
Стали слуги заваливать яму песком да камнями, а старик уже кинул в яму топор.
Разрубил Ненчык-патыр все путы, поднялся на ноги, вытолкнул песок с камнями и вышел из ямы.
Как увидел Ненчык-патыра жадный хозяин, перепугался, не знает, что делать, где спрятаться.
Побежал богач куда глаза глядят. Попалось ему на пути болото, и потонул он в том болоте.
Огонь и человек
Стал мужик сводить лес, валить деревья, расчищать поляну.
С рассвета дотемна раздавался по лесу стук его топора: тюк да тюк, тюк да тюк.
Сначала он срубил деревья, потом принялся корчевать пни.
А когда подошло время сеять рожь, оглянулся мужик и видит: сил положил много — места расчистил мало. С такого поля не прокормишься. Да еще бревна и пни надо-с поля прочь убрать. Тоже работа нелегкая.
Сидит мужик под елкой и горюет.
Вдруг видит он: но лесу среди черных лип и белых берез, среди желтых сосен и зеленых веток идет кто-то. Вроде бы и человек, да чудной какой-то. Быстро идет, словно ветром его несет. Кафтан на нем алый, широкий, длинные-полы развеваются, белую подкладку кажут.
Приблизился он к мужику, остановился и говорит:
— Удачи тебе, мужик, в твоем деле. А что ты делаешь?
— Лес под поле свожу. Трудился, трудился не покладая рук — расчистил лишь малое место. С такого поля не прокормишься. Да еще надо бревна и пни убрать, тоже работа нелегкая.
— Хочешь, я тебе помогу?
— Помоги, приятель. Вдвоем больше сделаем.
— Я один управлюсь, а ты отойди в сторону.
Мужик отошел в сторону, а тот распахнул свой алый кафтан, взмахнул широкими рукавами на белой подкладке, взмахнул алыми полами.
Стали рукава белым дымом, а полы алым пламенем.
И тотчас же наваленный на поле сушняк задымился, полетели искры, забушевало пламя, охватило и пни, и бревна.
Мужик испугался.
«Высок его дым, остер красный язык, этак он и меня съест, — подумал мужик. — Бежать надо».
