Мария София: тайны и подвиги наследницы Баварского дома - [10]

И пока шли последние приготовления к высадке, молодожены – одна, не говорившая по-итальянски, и другой, не владевший немецким, – начали как могли узнавать друг друга.

С этого дня им предстояло привыкать к общению на французском языке[59].

Затем последовал визит к королю Фердинанду, прикованному к постели. Он обнял ее со слезами на глазах и словами: «Как же ты прекрасна, дочь моя!»[60]

В Интендантском дворце, где ожидали жениха и невесту, Франциск не переставал говорить каждому, кто в свою очередь к нему подходил: «Боже, как она прекрасна!»

Увы, церковное бракосочетание было омрачено усиливающейся болезнью короля Фердинанда, состояние которого только ухудшалось. Он умер 22 мая 1859 года, оставив своему сыну гнетущее наследие непопулярности. Незадолго до смерти он дал своей невестке совет никогда не доверять их общему родственнику в Турине Виктору Эммануилу, королю Пьемонта и Сардинии.

Франциск II был коронован с большой помпезностью в Казерте, под звуки кантаты Саверио Меркаданте. В тот день молодая пара, в возрасте двадцати трех и восемнадцати лет, преждевременно взошла на трон, находящийся на краю бездны. Действительно, вот уже несколько недель как на севере полуострова армии Наполеона III и Виктора Эммануила сражались с армиями Австрийской империи. После сражения при Турбиго, Мадженте, Сольферино и Сан-Мартино конфликт должен был вскоре завершиться присоединением Ломбардии к королевству Пьемонт-Сардиния, заложив тем самым первый акт объединения Италии.

Дыхание Рисорджименто

В самом деле, идея независимости и объединения неуклонно набирала силу в Италии. К 1859 году той страны, какой она была при Наполеоне I, в ее доунитарном состоянии, больше не существовало. Венский конгресс разделил ее на россыпь городов, княжеств, государств и герцогств, часть из которых пребывала в ежовых рукавицах могущественной Австрии, гаранта статус-кво 1815 года.

На юге неаполитанское королевство молодого Бурбона было самым крупным из них. В центральных клерикальных государствах – которые разрезали полуостров на две части, с сотней лье береговой линии на Адриатике и пятьюдесятью на берегу Генуэзского залива – в роли временного правителя выступал папа Пий IX. На северо-востоке австрийцы занимали Милан и богатые провинции Ломбардии и Венето. Герцогства Пармы, Модены и Тосканы также находились под их контролем[61]. На северо-западе Савойский дом с возглавляющим его королем Виктором Эммануилом, прозванным «Галантуомо» («Честный человек»), правил Сардинией, Лигурией и Пьемонтом. Этот монарх поклялся объединить Италию под своим скипетром.

Двадцать миллионов итальянцев были распределены, как стада, среди местных князей или мелких тиранов, большинство из них пребывали в упадке и оставались глухи к мировым потрясениям. Но революционная волна, потрясшая Францию в 1848 году, докатилась и до этих краев[62]. От Будапешта до Милана, повсюду мужчины и женщины требовали реформ. Они решили, что пришла «Весна народов», весна свободы. «По одной революции в день!» – как выразилась в то время газета Le Charivari. В Риме папа Пий IX был лишен своей временной власти; была провозглашена республика, во главе которой стояли триумвиры, в частности Джузеппе Мадзини, самый старинный, самый убежденный и умеющий убеждать других сторонник итальянского единства. В Венеции народ также восстал, чтобы породить недолговечную Республику Сан-Марко. Ее кровавое уничтожение австрийскими оккупантами стало поворотным пунктом. Рисорджименто[63] – так отныне будет называться движение за объединение территорий и возрождение Италии. Однажды все пообещали друг другу, что свет свободы прогонит кривляющиеся тени прошлого. Грезы Данте и Макиавелли, мечта Петрарки и Леопарди, трепет двадцати столетий, и вот единство завоевало все умы[64]…

Это единство? Мог ли Фердинанд, покойный свекор Марии Софии, стать его душой и стержнем? По мнению некоторых, он упустил шанс потому, что не видел спасения для своей монархии вне абсолютизма, террора и доносов. Во время волнений 1848 года он приказал бомбардировать Мессину, поднявшую восстание. Начиная с этой даты его прозвали «bombardatore», «король-бомба» и даже «католическим Нероном», бичуя таким образом этот крестовый поход против своих собственных подданных. После его смерти в Неаполитанском королевстве остались сто восемьдесят тысяч подозреваемых под наблюдением, запертых в своих провинциях или лишенных своих либеральных профессий. Подземелья были переполнены заключенными, которые гнили заживо, скрюченные на соломенных подстилках, измученные, закованные в кандалы. По крайней мере так считали его противники, и среди них господин Гладстон, канцлер казначейства Ее Величества королевы Виктории, который без колебаний описал этот неаполитанский режим перед Коммунами как «абсолютное отрицание бога»[65]. Для других почтенных умов все это было лишь клеветой. Отец Франциска был достойнейшим и лучшим из королей. Англиканская Англия бичевала его лишь потому, что стремилась пошатнуть самых преданных сторонников временной папской власти.

Как бы то ни было, ловушку ему подготовил другой монарх, тонкий и проницательный, несмотря на суровую внешность, – Виктор Эммануил в Пьемонте-Сардинии, с помощью своего советника Кавура, самого искушенного европейца своего времени. Этот король любил говорить, что Италия – как артишок, предназначенный для поедания лист за листом. И действительно, в результате последовательных присоединений, начавшихся с маленького королевства у подножия Альп, он стал править всем полуостровом; все это благодаря странному сочетанию «войн королей» на севере и «войны народов» на юге.