Мария Федоровна - [21]

У одра умирающего брата Александр впервые увидел Датскую Принцессу, увидел, как она убита горем, и в его душе пробудились жалость и симпатия. Под грузом трагических обстоятельств, сделавших его 12 апреля 1865 года Наследником Престола, он плохо соображал, мало обращал внимания на окружающую обстановку. Он чувствовал лишь тяжелую утрату, понимал, что все милое прошлое ушло без следа, что теперь ему придется жить совсем иначе. Но как? Что теперь делать, у кого спросить и можно ли спросить?

Дорогой Папа успел ему сказать несколько слов, призвал его к стойкости и мужеству, выразил уверенность, что Александр будет достоин своей новой роли. Больше разговора не получалось. Мама же была убита горем, занемогла и почти не вставала с постели. Ее и в Россию пришлось вести в таком положении.

Среди родни и свиты он был совсем один, и не с кем было поговорить запросто, некому было излить свою душу. Он всегда ощущал нехватку друзей — людей искренне любящих, преданных, понимающих и верных; многие годы все еще надеялся, что, может быть, таковые у него появятся. Но не появлялись. Родственников, знакомых, сопровождающих было всегда достаточно, а вот друзей не хватало.

Жизненный опыт убедит, что в его положении рассчитывать на истинную, рыцарскую дружбу невозможно; что те, кто клянется в верности и преданности, почти всегда преследуют, тайные или явные, но непременно корыстные цели. Понимая это умом, он сердцем не мог смириться и всегда завидовал тем, кто богат друзьями. И самый близкий его друг ушел от него навсегда, и они на земле уже больше не встретятся.

Осталось еще несколько друзей, и наиболее надежным среди них долго был князь Владимир Петрович Мещерский (1839–1914), внук известного историка Н. М. Карамзина (1766–1826), сын его дочери Екатерины.

«Вово», как называли Владимира Петровича в их кругу, был старше Великого князя Александра на семь лет и отличался серьезностью и бескорыстием. Александр с ним дружил с ранних пор и нередко убеждался в глубоких знаниях Вово, в его горячей любви к России. Как он страстно всегда рассказывал о безобразиях и неполадках, как живо и умно откликался на все общественные события и умел дать им правильную оценку!

Александр, будучи тугодумом, завидовал остроте ума и быстроте реакции князя, его умению в любой ситуации предложить ход. Он несколько раз по-настоящему помог Цесаревичу Александру, а в одном случае просто спас его от безумного шага. Такой друг многих стоил. И потом, когда их отношения начали затухать, Александр Александрович не забывал друга юности, поддерживал с ним отношения, хотя репутация Вово в обществе была подорвана слухами о его противоестественных половых пристрастиях.

Однако любимого Никса никто заменить не мог. Александр был полон тяжелых мыслей. Немного легче стало в Югенхайме, где он с родителями и Дагмар провел несколько дней по пути в Россию. Здесь молодой человек близко познакомился с Датской Принцессой, и она вызвала сочувственную симпатию. Бедная! Ей ведь тоже, как и ему, так нелегко!

Горе сблизило молодых людей. Они подолгу гуляли вдоль Рейна. Разговаривали — и почти всегда об усопшем, память которого была дорога обоим. Эти прогулки и собеседования протекали под неусыпным и поощрительным взглядом Императора Александра II. Трудно сказать, в какой момент в голове Царя возникла, казалось бы, тогда совсем неуместная мысль: женить сына Александра на Датской Принцессе. Во всяком случае, именно в Югенхайме Царь высказал вполне определенно мечту «оставить дорогую Дагмар возле нас». Тогда никто не принял всерьез это замечание Царя. Никто… кроме, может быть, Дагмар.

Потом, когда самое невероятное случится и дочь Датского Короля все-таки сделает такую блестящую брачную партию, при разных дворах, в высшем свете России будут многократно обсуждать эту необычную историю. Некоторые злословили, утверждая, что Принцесса после смерти одного Цесаревича «бегала» за другим, осаждала его и в конце концов «взяла штурмом русскую крепость».

Среди великосветских «львиц» и «пантер» быстро утвердилась именно эта точка зрения. Ее разделяли и некоторые другие завсегдатаи петербургских салонов, не понимавшие, как же так получилась, что невеста одного брата стала женой другого? Это действительно было достаточно необычно для брака лиц Императорской Фамилии. Была здесь некая тайна или все произошло по воле случая? Был ли это брак исключительно по расчету или он являлся союзом любящих сердец?

Дагмар дала свое согласие стать женой Николая Александровича лишь тогда, когда в ее душе появилось большое чувство к русскому Престолонаследнику. Они полюбили друг друга. И когда через два года после того она венчалась с младшим братом умершего, то и тогда она любила своего суженого. Она любила одного, она полюбила и второго. И здесь не было притворства. Вся ее жизнь с Александром III наглядно подтвердила искренность ее чувств. Конечно, было бы наивно полагать, что юную Дагмар не манила сладостная перспектива стать Царицей в огромной Империи, жить и сверкать при самом богатом и блестящем дворе Европы. Ее самолюбивая и чрезвычайно чуткая натура не могла оставить без внимания и практическую сторону замужества.