Марина - [4]

— Думаю, нам лучше развернуться и пойти прочь отсюда, — сказал мой друг, замедляя шаги.

— Ты трусливее зайца.

— Зайцев недооценивают. Они занимают важное место в цепочке питания.

Вдруг ветер донес до нас звон колокольчика. Шеф потерял дар речи. За нами пристально наблюдали желтые глаза кота. Внезапно он зашипел как змея и высунул когти. Шерсть на загривке встала дыбом. Кот ощерился, обнажив клыки, которые за несколько дней до этого оборвали жизнь воробья. Отдаленная вспышка молнии прочертила контур кратера на небесном своде. Мы с Шефом посмотрели друг на друга.

Пятнадцать минут спустя мы уже были на территории интерната и сидели на скамейке у пруда возле церкви. Часы были в кармане моей куртки. Тяжелые как никогда.

Я не покидал пределов школы до конца недели. В субботу на рассвете я проснулся оттого, что мне снился голос из граммофона. За окном Барселона одевалась в алые одежды рассвета, освещавшего лес антенн и плоских крыш. Я встал с кровати и взял злосчастные часы, вокруг которых вертелись все мои мысли на протяжении последних дней. Мы с ними посмотрели друг на друга. Наконец я пришел к выводу, что мы сомневаемся, только когда сталкиваемся с абсурдными ситуациями. Пора покончить с этой нелепицей и вернуть часы.

Я тихо оделся и на цыпочках пошел по темному коридору четвертого этажа. Никто не заметит моего отсутствия до десяти, а то и одиннадцати утра. К тому времени я уже вернусь.

Снаружи улицы лежали под покрывалом алого тумана, который часто спускается на Барселону во время рассвета. Я прошел до улицы Маргенат. Вокруг меня постепенно пробуждалась Саррья. Блеклые тени окутывали район, ловивший первые лучи и вплетавший их в свой золотой нимб. Фасады домов проглядывали сквозь завесу тумана и пожухлой листвы, которую ветер нес в неизвестном направлении.

Вскоре я нашел нужную улицу. Я немного постоял неподвижно, впитывая в себя окружающую тишину и умиротворение, царившие в этой потерянной части города, и почувствовал, что мир останавливается, как те часы, что лежали у меня в кармане, и вдруг услышал за спиной какой-то звук. Я обернулся, и моим глазам предстало зрелище, которое надолго лишило меня сна.

Глава третья

Из плотной пелены тумана медленно выехал велосипед. Девушка в белом платье ехала по направлению ко мне. В призрачном свете раннего утра я различал под тканью силуэт ее тела. Пышная шевелюра соломенного цвета развевалась вокруг ее лица. Я стоял неподвижно и смотрел, как она ко мне приближается. Со стороны я выглядел, как имбецил в приступе паралича. Велосипед остановился в паре метров от меня. Я увидел, а может, вообразил, контур стройных ног под платьем, напоминавшим картины Сорольи. Она слезла с велосипеда. Я поднял взгляд и посмотрел в серые глаза — такие глубокие, что в них можно было утонуть. Она пригвоздила меня к земле насмешливым взглядом. Я улыбнулся, и мнение обо мне как об идиоте утвердилось окончательно.

— Ты, наверное, насчет часов, — сказала девушка тоном, таким же уверенным как ее взгляд.

Я подумал, что она, должно быть, моя ровесница, может, на год младше. Определять возраст женщин всегда казалось мне наукой или искусством, но никак не развлечением. Ее кожа была такой же белой как платье.

— Ты здесь живешь? — пробормотал я, показывая на особняк.

Девушка моргнула. Ее глаза так яростно сверлили меня, что лишь спустя часа два я осознал, что это самое ослепительное создание, которое я когда-либо видел или еще увижу. И точка.

— А кто ты такой, чтобы спрашивать?

— Полагаю, тот, кто пришел насчет часов, — выкрутился я. — Меня зовут Оскар. Оскар Драй. Я пришел, чтобы вернуть их, — не дожидаясь ответа, я достал часы из кармана и протянул их ей.

Девушка несколько секунд смотрела мне в глаза, потом взяла часы. Я заметил, что ее рука белая как у фарфоровой куклы, а на безымянном пальце блестит золотое кольцо.

— Они были уже сломаны, когда я их взял, — объяснил я.

— Они пятнадцать лет как сломаны, — пробормотала девушка, не взглянув на меня.

Когда она, наконец, подняла глаза, то смерила меня взглядом, как будто оценивала антикварную мебель или утварь. Что-то в ее выражении лица подсказывало, что она не причисляла меня к категории воров; скорее, я приравнивался к группе кретинов или неотесанных дураков. Мое сияющее лицо явно не могло улучшить ее мнение. Девушка подняла бровь, загадочно улыбнулась и протянула мне часы.

— Вернешь часы их хозяину, а не мне.

— Но…

— Часы не мои, — пояснила девушка. — Они принадлежат Герману.

При упоминании этого имени я подумал об огромном силуэте с белой шевелюрой, который несколько дней назад так напугал меня на галерее особняка.

— Герману?

— Моему отцу.

— А ты?…

— Его дочь.

— Я хотел спросить «Как тебя зовут?».

— Я прекрасно знаю, что ты хотел спросить, — ответила девушка.

Ничего больше не сказав, она снова уселась на велосипед и проехала через калитку на территорию сада. Она насмешливо взглянула на меня и скрылась в глубине сада. Я вздохнул и последовал за ней.

Меня приветствовал старый знакомый. Кот наблюдал за мной со своей обыкновенной презрительностью. Мне вдруг захотелось превратиться в добермана.