Марина из Алого Рога - [6]

— Ничего здѣсь не тронуто; какъ застала смерть покойнаго, въ самомъ томъ видѣ велѣлъ я все оставить, доложилъ онъ, останавливаясь на порогѣ кабинета, между тѣмъ какъ графъ задумчиво подходилъ къ окну.

— Онъ здѣсь и умеръ?

— На этомъ вотъ самомъ мѣстѣ. Іосифъ Козьмичъ указалъ на кресло, стоявшее у окна. — Вышелъ онъ, по обыкновенію, изъ спальни, послѣ утренняго чаю, сюда, сѣлъ за книгу и…

Но Завалевскій, какъ бы избѣгая тяжелыхъ воспоминаній, или подъ вліяніемъ другой занимавшей его въ эту минуту мысли, прервалъ его приглашеніемъ сѣсть и "вооружиться терпѣніемъ, такъ какъ онъ имѣетъ сообщить ему нѣчто, и посовѣтоваться съ нимъ относительно сего, и что собственно для этого онъ теперь и прибылъ въ Алый-Рогъ".

"Занимательно будетъ послушать — что онъ мнѣ выкинетъ?" подумалъ управляющій, не безъ нѣкоторой однако внутренней тревоги, и молча сѣлъ у стола. По другой сторонѣ Завалевскій помѣстился въ креслѣ, въ которомъ скончался, пораженный мгновенно ударомъ, его покойный дядя.

Небо меркло; уже не совсѣмъ ясно рисовались другъ предъ другомъ лица собесѣдниковъ.

— Скажите, пожалуйста, началъ графъ не вполнѣ твердымъ голосомъ, словно перемогалъ въ себѣ внутреннюю неохоту приступить къ разговору, — сколько у насъ десятинъ лѣсу?

— Лѣсу? переспросилъ г. Самойленко. — То-есть какого именно?

— Н-ну… хорошаго!…

— То-есть строеваго?

— Да, строеваго.

— Порубки есть… На такомъ пространствѣ… двѣнадцать человѣкъ одной конной стражи держу, — а все не усмотрѣть вездѣ. Народъ теперь какой, сами знаете… Тысячъ пятнадцать десятинъ однако добраго лѣсу пожалуй и найдется, заключилъ Іосифъ Козьмичъ.

— А какъ цѣна?

"Вотъ оно! Спустить хочетъ", догадался тотчасъ же управляющій.

— Цѣны небольшія, началъ онъ громко, мямля и растягивая, чтобы дать себѣ время соображать свои отвѣты, — вѣдь вся здѣшняя сторона лѣсная… мелкопомѣстные очень сбиваютъ цѣны…

— На триста тысячъ можно будетъ однако, продать?

— На триста тысячъ! даже вскрикнулъ г. Самойленко:- на что вамъ такая огромная сумма, Владиміръ Алексѣевичъ?

— Нужно…

— Прокутились? фамиліарно спросилъ управляющій, которому въ голосѣ Завалевскаго слышалось что-то несмѣлое, что онъ объяснялъ себѣ стыдомъ раскаявавшагося въ поступкѣ своемъ человѣка.

— Въ мои годы не кутятъ, Осипъ Кузьмичъ: всему есть предѣлъ въ этой жизни! сухо отвѣчалъ на это графъ. И голова его исчезла въ тѣни боковой подушки кресла, въ спинку котораго онъ откинулся всѣмъ тѣломъ.

— Ваше дѣло-съ!…

И Іосифъ Козьмичъ, такъ безцеремонно разжалованный въ Осипа Кузьмича, сложивъ руки на животѣ, принялся съ достоинствомъ вертѣть пальцемъ о палецъ, въ ожиданіи и соображеніи дальнѣйшихъ объясненій…

Нѣкоторое время прошло въ молчаніи:

— Такъ можно будетъ? раздался наконецъ голосъ графа.

— Чего-съ?

— Получить триста. тысячъ отъ продажи лѣса?

— Если желаете продать, холодно промолвилъ г. Самойленко, — покупателей можно найти…

Настало новое молчаніе.

Но вотъ изъ глубины кресла раздался снова голосъ Завалевскаго, и въ этомъ голосѣ звучало что-то, — какая-то тихая печаль и незлобивая и тонкая иронія, — чего никакъ уже не въ силахъ былъ разобрать Іосифъ_; Козьмичъ.

— Вы впрочемъ весьма естественнымъ образомъ должны были придти къ заключенію, что я "прокутился", говорилъ графъ. — И даже, съ извѣстной точки зрѣнія, это совершенно справедливо, — жизнь моя дѣйствительно прокучена, хотя, засмѣялся онъ, — и не совсѣмъ можетъ быть такъ, какъ понимается обыкновенно подъ этимъ словомъ… Во всякомъ случаѣ я принадлежу къ числу такъ-называемыхъ безполезныхъ… къ тѣмъ, которыхъ практическіе люди называютъ коптителями неба. А въ нашъ реальный вѣкъ — коптить небо вѣдь это такое страшное преступленіе, что въ сравненіи съ нимъ роднаго отца зарѣзать — дѣтская шалость. Не такъ-ли?…

Но г. Самойленко не отвѣчалъ; онъ глядѣлъ въ упоръ на графа и размышлялъ: что онъ съ пунктикомъ, или просто отъ жиру бѣсится?

— Ну, такъ вотъ-съ, продолжалъ все тѣмъ же тономъ Завалевскій, — чтобы спасти нѣсколько мою репутацію во мнѣніи моихъ согражданъ, я задумалъ устроить вещь полезную… И для этого мнѣ нужны деньги, — никакъ не менѣе трехсотъ тысячъ, Іосифъ Козьмичъ!

— Что же именно? полюбопытствовалъ узнать тотъ.

— Очень не хитрую вещь: институтъ для образованія народныхъ учителей…

— Я читалъ въ газетахъ. сказалъ г. Самойленко. — что недавно правительствомъ утверждено… въ Тамбовѣ, такое именно заведеніе, основанное…

— Да, перебилъ его графъ, — но развѣ это исключаетъ возможность другаго подобнаго же заведенія?

— Это такъ-съ, согласился тотъ.

— Къ тому же учителей, которыхъ будетъ готовить Тамбовъ, не хватитъ на всю Россію… А тѣмъ болѣе въ здѣшней сторонѣ, отдаленной отъ большихъ центровъ, образованіе именно народныхъ учителей найдетъ для себя, слѣдуетъ думать, условія болѣе благопріятныя, чѣмъ въ иномъ мѣстѣ. Меня въ этомъ, во всякомъ случаѣ, увѣряли всѣ компетентные люди, съ которыми я говорилъ о моемъ предположеніи… Весьма важно и то, что о постройкѣ нечего хлопотать, — зданіе готово…

— А гдѣ именно?

Сердце такъ и ёкнуло у Іосифа Козьмича.

— Да вотъ это самое, — этотъ домъ!

Этотъ домъ!… Предчувствіе не обмануло г. Самойленку. Это жилище,