Марина из Алого Рога - [46]
XI
— Ахъ, якая-жь вы нехорошая сегодня, барышня! замѣтила прислуживавшая Маринѣ дѣвочка изъ крестьянокъ, вошедшая, по обыкновенію, будить ее въ семь часовъ утра и заставшая ее въ постели, съ закинутыми за голову руками, съ устремленными въ потолокъ мутными и покраснѣвшими отъ безсонной ночи глазами.
Почти безсознательно схватила Марина стоявшее на туалетномъ ея столикѣ, подлѣ кровати, небольшое складное зеркало изъ несесера, наслѣдованнаго ею отъ покойной г-жи Самойленковой, взглянулась, покраснѣла и тутъ же кинула обратно зеркало на столъ… Ей стало вдругъ ужасно стыдно предъ собою и за мелкое чувство, толкнувшее ея руку въ зеркалу, и за ту дрянность женской натуры, о которой свидѣтельствовали ей и эти темные круги подъ ея глазами, и желтизна кожи, и сухія, растрескавшіяся губы…
Она быстро вскочила съ постели и принялась за свой туалетъ.
"Какое мнѣ до всѣхъ ихъ дѣло!" съ внезапнымъ взрывомъ пробужденной гордости и какъ бы скидывая добровольно наваленную на себя ношу, проговорила она почти громко. "Жила я безъ нихъ, безъ нихъ и жить. буду!… Она не отыметъ у меня ни этого свѣтлаго солнышка… ни моей молодости", — и Марина съ судорожною нетерпѣливостію вспрыскивала холодною водой свои опухшія кѣви, — "а она старая, да, старая, и Богъ знаетъ, что бы дала, чтобы молодой быть, какъ я… Ни тебя, милый, драгоцѣнный, брилліантовый!… И Марина, въ туфляхъ на босыхъ ногахъ, въ юбкѣ и свѣжей сорочкѣ, спадывавшей къ локтямъ съ ея полныхъ смуглыхъ плечъ, схвативъ за переднія лапы ворвавшагося въ ней въ эту минуту Каро, принялась, въ немалой потѣхѣ своей юной прислужницы, кружиться съ нимъ по комнатѣ въ напускномъ припадкѣ отчаянной веселости.
Она одѣлась, надѣла свою большую соломенную шляпку и вышла изъ спальни.
Въ гостиной она наткнулась на Іосифа Козьмича, допивавшаго, — очевидно въ ожиданіи ея, — свой пятый стаканъ чаю.
— Ты куда? спросилъ онъ, пытливо вглядываясь ей въ лицо.
— Куда? повторила она:- порхать!
Ей самой показалось забавнымъ употребленное ею на смѣхъ выраженіе: она улыбнулась.
— Умнѣе будешь вчерашняго? молвилъ Іосифъ Козьмичъ, разжимая сдвинутыя брови;- придешь въ завтраку?
— Куда?
— Ну, извѣстно, — къ намъ!
Г. Самойленко кивнулъ по направленію главнаго зданія.
— Нѣтъ, не приду!
— Что же это значитъ? Вѣдь ты же все время ходила туда чай пить?
— То было время… а теперь другое!…
Голосъ ея дрогнулъ.
Іосифъ Козьмичъ снова поглядѣлъ ей въ лицо.
— Да ты говори путно, Марина: обидѣла тебя чѣмъ княгиня, что-ли?…
— Кто же меня можетъ обидѣть? вскрикнула Марина, сверкнувъ широко раскрывшимися зрачками.
— И я такъ думаю! одобрилъ ее "потомокъ гетмановъ", — такъ, значитъ, съ твоей стороны это больше ничего какъ… капризъ, да!… и… и неучтивость!… Вѣдь княгиня можетъ подумать, что ты… моя дочь… не хочешь, такъ-сказать…
Страннымъ показалась Іосифу Козьмичу выраженіе глазъ Марины, когда онъ произнесъ эти слова: "моя дочь"… Онъ невольно смутился…
— Не теперь же объясняться съ нею на счетъ этого! подумалъ онъ.
— А я вамъ вотъ что скажу, поспѣшно промолвила она, какъ бы боясь, въ свою очередь, объясненія на счетъ этого, — княгиня ваша можетъ про меня думать все, что ей вздумается. Она меня также интересуетъ, какъ снѣгъ прошлогодній!…
— Ну, это напрасно! наставительно молвилъ г. Самойленко:- очень могла бы ты, напротивъ, позаимствоваться отъ нея… на счетъ манеръ…
Марина какъ-то особенно повела плечами:
— А мнѣ на что онѣ? Или вы изъ меня также думаете титулованную сдѣлать?
— А почему бы нѣтъ, почему нѣтъ, Марина? задвигался въ своемъ вольтерѣ Іосифъ Козьмичъ… Да что ты стоишь?… Присядь на минутку, успѣешь со своимъ порханіемъ, поговоримъ-ка толкомъ!
Онъ потянулся къ ней, словилъ ея руку и привлекъ къ креслу, насупротивъ себя… Марина опустилась въ него, недоумѣвая… Не подлилъ-ли онъ себѣ коньяку въ чай? подумала она. Но вмѣстѣ съ тѣмъ она съ какимъ-то ужасомъ чувствовала, что кровь приливаетъ въ ея голову, и сердце забилось учащеннымъ біеніемъ…
Іосифъ Козьмичъ торопливо глотнулъ изъ своего стакана, кашлянулъ и, близко наклонясь къ дѣвушкѣ, заговорилъ съ какою-то торжественною таинственностью:
— Я такъ полагаю, Марина Осиповна, что быть вамъ такожде княгиней совершенно отъ васъ зависитъ.
Ея заалѣвшее лицо такъ же мгновенно поблѣднѣло.
— Перестаньте глупости говорить! воскликнула она, порываясь съ мѣста.
Г. Самойленко удержалъ ее за обѣ руки.
— А ты перестань недотрогу-царевну предо мной разыгрывать! Сама лучше меня знаешь…
— Что я знаю! крикнула Марина.
— А то, что онъ въ тебя посюда врѣзался! Іосифъ Козьмичъ показалъ на свое горло.
— Кто онъ?
— Коли быть тебѣ княгиней, — значитъ, князю должно быть! И широкая грудь г. Самойленки заколыхалась отъ самодовольнаго смѣха…
— Это что же вы — на счетъ Александра Ивановича прогуливаетесь? коротко поставила вопросъ дѣвушка.
— Ну, какъ ты тамъ ни зови его, все равно… А только что меня, стараго воробья, не проведешь, — къ тому идетъ…
— Александръ Иванычъ на такую гадость неспособенъ! негодующимъ тономъ проговорила Марина.
Іосифъ Козьмичъ такъ и привскочилъ на своемъ мѣстѣ:
— Гадость! Жениться на тебѣ — гадость?… Да ты, что же, и дѣйствительно съ реальностью своею съ ума спятила? Вѣдь это выходитъ такъ, что если человѣкъ руку-сердце предлагаетъ, такъ по-вашему значитъ, — онъ оскорбляетъ васъ?.. Смилуйтесь, Марина Осиповна, научите меня, стараго дурака, какъ это мнѣ понимать ваши
Маркевич, Болеслав Михайлович — романист (1822–1884). Происходил из польской семьи; детство провел в имении отца в Волынской губернии. Получив под руководством француза-гувернера тщательное литературное образование, Маркевич поступил в одесский Ришельевский лицей, где окончил курс на юридическом отделении. Службу начал в министерстве государственных имуществ; в 1848-53 годах был чиновником особых поручений при московском генерал-губернаторе, затем служил в государственной канцелярии и министерстве внутренних дел; в 1866 г.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Короткий рассказ от автора «Зеркала для героя». Рассказ из жизни заводской спортивной команды велосипедных гонщиков. Важный разговор накануне городской командной гонки, семейная жизнь, мешающая спорту. Самый молодой член команды, но в то же время капитан маленького и дружного коллектива решает выиграть, несмотря на то, что дома у них бранятся жены, не пускают после сегодняшнего поражения тренироваться, а соседи подзуживают и что надо огород копать, и дочку в пионерский лагерь везти, и надо у домны стоять.
Эмоциональный настрой лирики Мандельштама преисполнен тем, что критики называли «душевной неуютностью». И акцентированная простота повседневных мелочей, из которых он выстраивал свою поэтическую реальность, лишь подчеркивает тоску и беспокойство незаурядного человека, которому выпало на долю жить в «перевернутом мире». В это издание вошли как хорошо знакомые, так и менее известные широкому кругу читателей стихи русского поэта. Оно включает прижизненные поэтические сборники автора («Камень», «Tristia», «Стихи 1921–1925»), стихи 1930–1937 годов, объединенные хронологически, а также стихотворения, не вошедшие в собрания. Помимо стихотворений, в книгу вошли автобиографическая проза и статьи: «Шум времени», «Путешествие в Армению», «Письмо о русской поэзии», «Литературная Москва» и др.
«Это старая история, которая вечно… Впрочем, я должен оговориться: она не только может быть „вечно… новою“, но и не может – я глубоко убежден в этом – даже повториться в наше время…».
«Мы подходили к Новороссийску. Громоздились невысокие, лесистые горы; море было спокойное, а из воды, неподалеку от мола, торчали мачты потопленного командами Черноморского флота. Влево, под горою, белели дачи Геленджика…».
Из книги: Алексей Толстой «Собрание сочинений в 10 томах. Том 4» (Москва: Государственное издательство художественной литературы, 1958 г.)Комментарии Ю. Крестинского.
Немирович-Данченко Василий Иванович — известный писатель, сын малоросса и армянки. Родился в 1848 г.; детство провел в походной обстановке в Дагестане и Грузии; учился в Александровском кадетском корпусе в Москве. В конце 1860-х и начале 1870-х годов жил на побережье Белого моря и Ледовитого океана, которое описал в ряде талантливых очерков, появившихся в «Отечественных Записках» и «Вестнике Европы» и вышедших затем отдельными изданиями («За Северным полярным кругом», «Беломоры и Соловки», «У океана», «Лапландия и лапландцы», «На просторе»)