Марикита - [9]

– Истинная правда, – подтвердил добрейший Амабль, а его друг продолжал, обращаясь к окружающим:

– Я могу сказать вам, господа, где Лагардер с удовольствием поужинал бы нынче вечером… если бы у него нашлось на это время!.. Но, черт побери! Мне кажется, что у него множество хлопот и поесть он не успеет.

– Так где же он? – послышалось со всех сторон.

– Спросите это у господина де Шаверни, господа, он сам подписал его подорожную.

– Как так?

– Очень просто: он шепнул ему, куда надо ехать, вот и все!

Маленький маркиз хлопнул себя по лбу.

– О, черт! Я и забыл! – воскликнул он. – Я действительно сказал ему, что мадемуазель де Невер находится в замке Пенья дель Сид. Значит, там и надо его искать! Немедленно в путь!

– О, не торопитесь, – остановил его гасконец. – Какого дьявола ехать наугад?!. Вам, господин де Шаверни, мы предоставим лучшую дорогу: вы поедете по пути, что ведет из Гуэска; Лаго поедет по дороге на Бургос, а Паспуаль и я – на Сарагосу и Теруэль.

– Зачем ты хочешь, чтобы мы ехали порознь?

– Зачем?.. Когда мы прибудем в Пенья дель Сид, может оказаться, что малыш уже уехал оттуда, и тогда вы сумеете перехватить его по дороге к французской границе – ведь он, без сомнения, поторопится доставить мадемуазель де Невер на родину. Если же он выберет южное направление, то, значит, провожать его до границы будем мы. Ну а Лаго, по-моему, просто необходимо съездить в Бургос.

– Неплохо изложено, – промолвил маршал, подходя к Кокардасу.

Составив план предстоящей кампании, гасконец почувствовал себя генералом, только что набросавшим схему решающего сражения. Он подкрутил усы, приосанился и, завернувшись в свой дырявый плащ и положив левую руку на эфес шпаги, стал ждать, когда офицеры начнут выражать ему свое восхищение.

Первым свое одобрение высказал маршал:

– Ты все учел, дружище, кроме одного: мы находимся во вражеской стране! Неужели ты думаешь, что поодиночке вы сможете пересечь всю Наварру и весь Арагон, и по дороге вас никто не арестует?

Вместо ответа Кокардас чуть было не рассмеялся презрительно, однако же человек он был воспитанный, потому сумел сдержать свои чувства и ограничился вежливой улыбкой.

– Королевский полк Лагардера пройдет повсюду, – торжественно возгласил он. – Гром и молния! Те, кто попытаются его остановить, уже никогда не смогут рассказать об этом своим приятелям!..

Все рассмеялись, а маршал продолжил:

– Так, значит, ты ручаешься за успех предприятия?

– Пусть монсеньор де Конти заранее приготовит испанское вино, ибо клянусь вам, что по возвращении Кокардаса будет мучить жажда!.. Но если вдруг Маленький Парижанин прибудет раньше нас, что вполне вероятно, то скажите ему, чтобы он откупорил пару-другую бутылочек и выпил за здоровье своего старого учителя фехтования…

Все принялись пожимать руку достойного Кокардаса, а он с поистине королевским величием принимал оказываемые ему знаки внимания. В эти минуты в глазах своего друга Паспуаля гасконец возвысился, по меньшей мере, на сто локтей.

Шаверни решил во всем положиться на Кокардаса, и вскоре четверо приятелей уж были в седлах. Изящно взмахнув своей видавшей виды шляпой, Кокардас приветствовал оставшихся в лагере товарищей.

– До скорого свидания, господа! – воскликнул он. – К началу следующего сражения Королевский полк Лагардера вновь будет в полном составе!

– С такими людьми, – ворчал Бервик, возвращаясь в свою палатку, – война становится просто детской игрой.

Посовещавшись и уточнив план дальнейших действий, четверо храбрецов расстались. Шаверни сразу пустил лошадь в галоп, ибо в его сердце вновь зародилась надежда вскоре увидеть донью Крус или же, по крайней мере, услышать из уст Лагардера, что она и Аврора находятся в безопасности.

Самая трудная задача выпала на долю Антонио Лаго. Именно он, и никто другой, подходил для ее выполнения. Он превосходно говорил по-испански, а его баскский костюм в этих краях не привлекал к себе внимания, ибо не был тут редкостью. Итак, Антонио предстояло незаметно проскользнуть под самым носом у Гонзага и его приспешников; даже если бы баск встретил их, они бы его, скорее всего, не узнали, не говоря уж о том, что принцу и в голову не могло прийти, что Антонио давно стал верным соратником Лагардера.

Торопясь в Бургос, баск время от времени сталкивался с группками всадников – остатками разбитой в утреннем бою испанской кавалерии, в беспорядке отступавшей по всем дорогам. Антонио не стремился вступать в разговоры, но, когда его спрашивали о чем-нибудь, он с готовностью отвечал на вопросы.

Его природная невозмутимость помогала ему в пути гораздо больше, чем неутомимая болтливость Кокардасу. А так как до Бургоса было недалеко, то баск не стал гнать лошадь, а поехал неспешной трусцой.

В тот же вечер он прибыл на место; поговорив с несколькими нищими (эти люди всегда лучше других осведомлены о том, что делается в городе), он спокойно отправился спать. Ему незачем было возвращаться в лагерь прежде, чем Шаверни и учителя фехтования обыщут Арагон, а на это им потребуется не менее двух суток.

На следующий день он и сам пустился на поиски, и к вечеру убедился, что шевалье в городе не появлялся. Баск до того расстроился, что даже заподозрил Кокардаса в злом умысле: мол, тот специально отправил его в заведомо ложном направлении. Придя к этой мысли и глубоко оскорбившись, Лаго пообещал себе, что, если его пребывание в Бургосе и впрямь окажется безрезультатным, он немедленно после возвращения по-свойски поговорит с гасконцем.