Мари в вышине - [30]

Я молча съела свое яблоко и вымесила тесто, которое поднималось всю ночь, а потом отправилась на дойку.

26

Меня разбудило ощущение, что на меня смотрят. Или запах теплой сдобы. А может, и то и другое.

– Ты спал здесь?

Сюзи, в великолепной форме. А мои мозги в хлороформе.

Я пробормотал что-то, чего и сам не понял. Было только семь утра. Для воскресного утра столь ранний подъем сам по себе был жестокостью, но после субботнего вечера, орошенного вином и переживаниями, возвращение в реальность оказалось особенно мучительным. Нейроны, отплясывавшие весь вечер самбу, бултыхаясь в каберне, обычно наутро не вылезают из постели. Тем более я долго пережевывал тот факт – вот оно, коровье влияние! – что приземлился на диване, и заснул лишь часа через два. Я разглядывал потолок, говоря себе, что она, наверно, прямо надо мной, мирно спит, возможно, голая под одеялом. Я под своим сразу окреп. Мальчишка мечтает о сахарной вате, и вот она, огромная, перед носом, а он не имеет права к ней прикоснуться. Даже попробовать нельзя.

– Можешь показать мне, где ванная?

– Напротив лестницы, наверху. Если нужно полотенце, они сложены под раковиной. А если в ванной окажется паук, зови меня!

Ммммм, да, то, что нужно.

Быстрое ополаскивание, экстаз мочевого пузыря.

Никаких пауков.

Когда я спустился, Сюзи уже накрыла стол на троих, даже не спросив, останусь ли я завтракать. Я начал было объяснять, что мне пора, что меня здесь давно уже быть не должно, но вчера вечером я просто не мог сесть за руль.

– Почему?

Почему? Почему? Не самый простой вопрос, теперь придется объяснять ей почему!..

– Потому что ты слишком много выпил? Мама всегда уговаривает Антуана оставить машину, если он немного слишком выпил. Но это нечасто. И глупо, потому что я люблю, когда он остается. Мне так спокойней.

В этот момент зашла Мари с молоком прямо с дойки.

– Он ведь может с нами позавтракать, мама? Скажи «да»! Скажи «да»!

– Надо у него спросить, козочка моя.

– Ты поешь с нами? Скажи «да»! Смотри, я уже тебе тарелку поставила!

Мы быстро переглянулись с ее мамой, и этого было достаточно. Малышка уже отрезала мне кусок свежевыпеченного хлеба, спрашивая, что я больше люблю – горбушку или мякиш. Сюзи без устали хлопотала вокруг меня, а я смотрел на ее мать.

Никаких кругов от усталости под глазами. Как она умудряется?! Утром я не слышал, как она встала. Надеюсь, я не храпел. Во всяком случае, моя корова продолжала танцевать чарльстон.

Стоило Мари появиться в комнате, и мои нейроны начали потихоньку протирать глаза, как вчерашние коровы, когда почувствовали дразнящий запах корма.

Я был голоден.

27

Энтузиазм, с которым Сюзи встречала каждое появление Оливье, начал меня беспокоить. А вдруг, несмотря на статус крестного, которым мы наделили Антуана, ей не хватает отца? А вдруг она увидела в этом пришельце некоего идеального отца, пусть даже не настоящего? А вдруг я начну думать так же? Что мы скажем Сюзи, когда она подрастет достаточно, чтобы спросить, откуда она взялась? Конечно правду, но ситуация сильно осложнится. Наша конструкция слегка покачивается под ветром. Или же Сюзи с жаром раскачивается на ней.

Хватит об этом, Мари. Дело сделано. Остается принимать все как есть. И будь что будет.

Оливье явно с трудом приходил в себя. И тем не менее он трижды попросил добавки хлеба. Сюзи попыталась последовать его примеру, но мой взгляд остановил ее порыв. Это не очень хорошо для желудка. Если он весь день промается животом на своем диване, меня это не очень волнует, а вот если Сюзи – дело другое.

Он уехал сразу после завтрака. Я проводила его до машины, предварительно отослав Сюзи, которая вилась вокруг, как оса вокруг плошки с медом. Она трижды попрощалась с ним, повиснув на шее. Я послала ее собрать яйца, Альберт увязался за ней.

Он поцеловал меня в щеку и надолго задержал руку на моей щеке. Это было странно – в точности такой же жест, как у Антуана накануне. Но, конечно же, смысл они вкладывали совершенно разный.

Антуан знает меня лучше, чем я сама. Это даже раздражает. После роз, приглашения и трудного отела он предсказал мне, что я влюблюсь.

В это утро рука Оливье сдвинула крышку. Я хотела выждать, но слишком много на себя взяла.

Да и что может сделать время с такого рода чувствами?

Ничего.

В один прекрасный день осознаешь, что уже слишком поздно. Думаешь о нем чуть чаще, сердце стучит в висках, и не только в висках.

Откровения, которые я выслушала накануне, возымели тот же эффект, как если бы я потерла серебряную чашу, потемневшую от времени. Ее настоящую ценность понимаешь, когда она начинает сверкать, и желание напиться из нее становится все более очевидным. Меня не особенно мучила жажда после Жюстена, этого низкопробного позолоченного фуфла китайского производства. Привлекательный внешний вид и грошовая сердцевина – стоит лишь потереть. Я твердо решила еще немного потереть Оливье, чтобы удостовериться в качестве товара.

А может, права Сюзи, детьми движет инстинкт. Когда узнаешь слабости Оливье, он кажется еще более привлекательным. Она обнаружила боязнь пауков, я – тяжелое детство.

Знаю, что большинство женщин видит идеального мужчину мужественным и сильным.