Мари в вышине - [10]

Почему эти крестьяне отсылают мне мой образ, как бумеранг? Бум, прямо в зубы. Вдобавок я и сам себе твержу, мол, так мне и надо, я вполне заслужил свое одиночество, со своей психологической зашоренностью, идиотскими стереотипами и агрессивным поведением.

С другой стороны, они живут здесь как на облаке, как если бы не имели представления, что происходит в настоящей жизни. Старичок со своим кульком в ухе, кюре с подбитым глазом, который забирает жалобу, крестьянка, живущая одна на горе, здоровяк с улыбкой плюшевого медвежонка.

Я-то по крайней мере крепко стою ногами на земле, осознаю, что существует окружающий мир и человеческая низость, и могу с ними разобраться именно потому, что сознаю это. Я в этом родился и вырос. Я знаю, что это, как действует, как с этим справиться – если справиться возможно. Мари – ну вот, я уже называю ее Мари – не сознает опасности, она рискует каждый день, просто потому, что не сознает опасности. К счастью, имеются такие люди, как я, чтобы защищать таких людей, как она.

Я уехал немного обозленный, потому что представления не имел, что это за тип крутится вокруг нее и с чего она готовит ему всякие вкусности. Подумать только, я своими руками чистил яблоки для пирога, который они съедят вдвоем, наедине. Не знаю, станет ли и ему вскоре тесно в штанах и долго ли это продлится, не знаю, почему со мной такое приключилось, или нет, уж это я знаю точно, потому что достаточно мне вспомнить, как ее острые соски приподнимали ткань майки, как у меня снова стоит.

6

Привет тебе, Мари, отменная стряпуха.

Особенно хорош твой яблочный пирог.

Ради него к тебе таскаю свое брюхо.

Но что за парень обивает твой порог?

Ты говоришь, что он зануда и задира.

Но мне почудилась в глазах его тоска.

О ужас, на тебя он навострил рапиру?

Пожалуй, дай еще кусочек пирога.

7

Какой кретин! Нет, ну какой кретин! Как же мне действуют на нервы эти типы, которые являются из города с видом великих умников, в твердой уверенности, что они все про все знают, и считают вас деревенщиной, безграмотной и беспомощной. Я ему сколько раз повторяла, что сумею себя защитить и не боюсь. Так нет же, ему понадобилось удостовериться. Тем хуже для него. Он меня напугал, вот пусть и расплачивается за свои дебильные придумки. Не думаю, что еще раз о нем услышу. А я-то начала считать его привлекательным.

Я подбираю раненых зверушек, бабуля. Что до рода человеческого, я притягиваю больных.

8

Мохнатый паучок.

Нет безобидней создания.

Почему он внушает ужас?

Я кретин! Настоящий! Чемпион среди кретинов!

Лучше б я туда не ездил, лучше б я даже с кровати в тот день не вставал, может, тогда эта дикая идея не пришла бы мне в голову. Так нет же, я уперся, вбил себе в голову, что должен сам проверить, прав я или неправ. Прошла уже неделя, как я видел Мари в последний раз, оставив ее с горой мускулов и яблочным пирогом и увозя с собой свои пляшущие нейроны. Меня преследовала мысль, что она там совсем одна. Дурные предчувствия. Мои дурацкие стереотипы. А ведь следовало бы поостеречься, с фермершей я уже дал маху, но тем крепче, ничтоже сумняшеся, я цеплялся за остальные, в полной уверенности в себе.

Я поднялся к Верхолесью после полудня. Оставил машину ниже фермы и пошел через поля. Если б она меня заметила, я мог бы сослаться на то, что приехал осмотреть окрестности – для расследования. Издалека я увидел, как она вышла из сыроварни и скрылась в доме. Скоро наступит время дойки, сейчас она наверняка пьет кофе, прежде чем приняться за дело.

Я дошел до угла здания. Альберт лежал перед дверью. Про него я совсем забыл. Но учитывая, сколько я его гладил и ублажал, он вроде должен считать меня своим. Послушный пес: стоило скомандовать ему «лежать», как он все исполнил. Дверь оставалась приоткрытой, и слышно было, как по радио передают четырехчасовые новости. Она была на кухне, сидела за столом спиной ко мне, держа кофе одной рукой и листая местную газету другой. Я слегка заколебался, но, в конце-то концов, я же не хотел ей ничего плохого, только заставить взглянуть в лицо реальности. Кто угодно мог зайти к ней и наброситься. Что я и проделал.

Правая рука зажимает рот, левая перекинута через плечо, чтобы не дать ей шевельнуться.

Что произошло затем, я не очень понял. Я оказался на кухонном полу, лежащим на животе, щека вдавлена в холодные формы для сыра, правая рука вывернута настолько, что малейшее движение вызывало невыносимую боль, а на левой стояла ее нога.

– Позвольте мне объяснить… – сделал я попытку.

В ответ она еще больше вывернула мне руку. Я заорал, но она не ослабила хватку. Я видел, как она что-то нашаривала в заднем кармане, потом почувствовал, как мне связывают руки за спиной. Затем она поочередно надавила на каждое мое колено, заставив ноги непроизвольно согнуться, и приторочила их к моим рукам. А потом отстранилась, запыхавшись.

– Я не хотел вам сделать ничего плохого, – повторил я попытку.

– Правда? А с какой стати вы вот так заходите к людям и кидаетесь на них без предупреждения? Чтобы сказать «здрасте»?

– Чтобы показать вам, что кто угодно может к вам войти. Что вы не в безопасности.