Мари Галант. Книга 1 - [45]

ЧАСТЬ ВТОРАЯ Флибустьеры с острова Мари-Галант

ГЛАВА ПЕРВАЯ Железные Зубы

С раннего рассвета собачий лай доносился со склона холма, поросшего кокосовыми пальмами, тяжелые светлые растопыренные листья которых клонились к земле. Время от времени раздавался оглушительный ружейный выстрел. Тогда люди, копошившиеся неподалеку от устья Арси, останавливались, поднимали головы в ожидании победного клича, но все было напрасно.

Вооруженные мачете, своим любимым оружием во время абордажа, они с воодушевлением набрасывались на пальмы со спелыми золотисто-желтыми плодами, будто не замечая палящего солнца, сжигавшего их до костей. Кое-кто строгал бамбук, другие плели косички из высушенных листьев алоэ. Несколько хижин на сваях уже стояли, глядя окошками в море. Из некоторых хижин коптильни, потрескивая, выбрасывали в небо сноп искр и густой серый дым. Мало-помалу лагерь обустраивался.

Отец Фовель в приподнятой сутане, отчего заголились его худые ноги, густо поросшие рыжими жесткими волосками, стоял лицом к морю и с набожным видом читал требник.

С этой стороны Мари-Галант омывал океан, более зеленый и темный, чем Карибское море.

Франсуа де Шерпре, помощник капитана с «Атланты», в задумчивости расхаживал по берегу, поросшему красным виноградом с яркими смарагдовыми листьями размером с большую тарелку.

Манцениллы, густо поросшие тяжелой листвой, в тени которой гибнет все живое, росли совершенно беспорядочно. Избегая страшнейших ожогов ядовитого сока, их пришлось поджигать, чтобы беспрепятственно причалить и проникнуть в селение.

В том месте, где на горизонте сходились небо и море, проходила четкая грань, расцвеченная, правда, всеми цветами радуги. Ниже этой границы раскинулась зеленоватая гладь, похожая на малахит с прожилками и светлевшая по мере удаления от берега, а посредине маячило судно.

Опять послышался глухой яростный лай, а спустя несколько мгновений – новый выстрел.

Отец Фовель, перебиравший четки, так и подскочил: вслед за выстрелом оглушительный крик прокатился по склонам холма.

Шерпре обернулся, посмотрел на монаха и с усмешкой, похожей более на угрозу, глухо пробормотал:

– На сей раз попал!

– Надеюсь, с Божьей помощью он убил его! – одобрительно кивнул святой отец. – Знаю я этих зверей! Они пожирают христианина, да еще изгаляются при этом. Хватают его за ноги, тащат в воду, трижды поднимают на поверхность, заставляя полюбоваться солнцем. После этого закапывают в тину, чтобы слопать, когда его мясо станет помягче.

– Все это нам известно, – вмешался помощник капитана с «Атланты». – Но наш капитан, должно быть, прикончил его на сей раз!

– А я не уверен! – возразил отец Фовель. – Этим тварям пули шестнадцатого калибра нипочем, все равно что мне – ягоды рябины. И даже получив смертельную рану, они убираются в свое логово, чтобы спокойно там сдохнуть и всплыть кверху брюхом три дня спустя… Скорее капитан Лефор лишится голоса, подражая лаю собак, на которых охочи эти твари, чем убьет настоящего крокодила.

Шерпре пожал плечами в ответ и насмешливо процедил:

– Еще два слова такой проповеди, монах, и я соберу милостыню среди паствы!

Монах не успел возразить: снова раздались крики. Обернувшись, собеседники увидели капитана Лефора; он бежал со всех ног, потрясая над головой ружьем. Капитан был полуобнажен, с его мокрых штанов ручьями стекала вода.

Флибустьер вопил:

– Ко мне, ребятки! И захватите нашу самую крепкую сеть – эта тварь размером больше вашего капитана!

– Убили? – удивился монах и порывисто вскочил.

– Ступайте к озеру! – строго проговорил Лефор. – Там увидите, как она молится, воздев кверху все четыре лапы, а спина у нее в воде, словно в купели!

Человек десять бросились к озеру, а Лефор уронил охотничье ружье в песок и устало опустился перед хижиной, неподалеку от монаха.

Он обильно потел; курчавая поросль на его груди в жировых складках была усыпана капельками пота и воды. Ему едва перевалило за сорок; голову он держал высоко, у него были густые брови, крупный нос картошкой с перебитой переносицей, губы – толстые, щеки – мясистые, а в повадках – нечто звериное. Однако светлые живые глаза, подвижные, словно у рептилии, свидетельствовали о необыкновенной воле и переживаемых им сложных чувствах; глядя на него, становилось понятно, что этот человек способен на все, как на прекрасный поступок, так и на низость.

Франсуа де Шерпре смерил капитана долгим взглядом и заметил, что великан дымится под солнцем, как костер, который никак не хочет разгораться.

Помощник капитана неторопливо приблизился к нему, так как все его движения отличались грациозностью, даже когда он обнажал шпагу или стрелял из пушки.

– Как только монах покончит с требником, – сказал он, – пусть займется коптильней, да?

– Конечно! – воскликнул Лефор. – Давно пора! Я так проголодался – крокодила съесть готов, а вместе с ним и весь экипаж «Атланты»!

– Прошу прощения, – вежливо заметил Шерп-ре, – но вы же знаете: «Атланты» больше нет! Со времени стычки с этим чертовым голландцем, унесшей пятерых наших матросов, существует лишь корабль под названием «Пресвятая Троица»…

– Черт побери! Такое не забывается! – подтвердил Лефор. – Однако это не должно мешать проклятому монаху заниматься коптильней.