Марго - [11]
— Коллега, сестричка, подружка… Ищу в Варшаве на Кругу магазин с посудой, у меня доставка…
— Ну, так слушай, лети, друг, сначала дорожкой прямо, а потом, на Кругу, сверни налево, но там смотри в оба: гиббоны кино снимают… Пока, ни гвоздя…
Ася подвела мышкой курсор к звуковой дорожке и прокрутила запись. Это было нечто новое. Она перебралась с коляски на окно и выглянула. С серого неба, набрякшего кислотным дождем, на крышу начальной школы № 66 к ней сошел радиоактивный ангел, встал, распахнул полы своего плащика и грустно заиграл фугу. Было оч. красиво. И услышала святая голос с неба:
— Встань. Отбрось свои костыли и иди в ночь. Ищи его.
— Как же я пойду в ночь, если я не могу ходить?
— Встань. Ты здорова.
Ася остановила взгляд на распечатанной, интернетовского происхождения, максиме, что висела на стене: «На этом свете много есть такого, что и не снилось нашим мудрецам». А потом ей на память пришла фраза из Пауло Коэльо, что если чего-то очень-очень захотеть, всей душой, то вся Вселенная становится нашим союзником и помогает нам в достижении нашей цели. А потом она вспомнила «Пробуждение» Энтони де Мелло[46] и почувствовала, что пробуждается. И поняла: это сатана говорит с ней, потому что ей предстояло идти в ночь (а ночь его епархия) искать мужчину… И ответила ему:
— Изыди, ибо к пороку меня склоняешь.
И только она произнесла эти слова, как ангел еще раз распахнул полы плаща, и тогда все стало понятно (это был обычный извращенец, он был прямо из ада). Святая собственными силами встала на колени и начала молиться, а Дьявол ушел не солоно хлебавши. В награду Господь наш оздоровил молодую святую, и тогда раздался голос, прекраснее ангельских хоров: «Иди, коль скоро ты выдержала испытание, и обращай в веру всех, кого встретишь на своем пути. Ты там теперь нужна». В Асином компьютере все порнографические страницы сами собой заблокировались, произошла автоматическая перенастройка на святые страницы, на телеканал «Существую».
Без малейших трудностей встала она с инвалидной коляски, к которой была прикована с тех пор, как только помнила себя, и легкой походкой вышла в прихожую. Бабушка спала под включенный телевизор, в котором подходило к концу музыкальное шоу Кшиштофа Ибиша. Надела теплую шапку с божьей коровкой, шарф, пальто, сама(!) надела обувь. Написала бабушке краткое послание: «Я стала святой, ангел меня вылечил, Бог дал мне миссию». И приписала: «Не ходи с этим на радио». Повернула ключ в двери. Перед домом встала в снежном вихре и впервые засомневалась. Вышла на варшавское шоссе и включила старое ручное радио.
— Говорит Ася, проверка связи, как меня слышно?
Треск.
— Слышно! Аська, ты в канале! Милого денечка, Аська, ты уже встала? В четыре утра?
Треск.
— Кто спрашивал про дорогу… — Она осеклась, потому что вдруг сообразила, что про дорогу тот тип спрашивал ее вчера, а сейчас-то уже сегодня, и четыре утра! Он, небось, уже давно отвез свою посуду и спит теперь без задних ног у себя в машине, в неизвестно какой стране. В голове мелькали обрывки мыслей: найти посудный магазин на Кругу в Варшаве, узнать, кто привез. И сразу потом: убей в себе эту любовь, ты должна идти и обращать людей в веру!
Впервые в жизни она шла по своему кварталу, которого совсем не знала. Со всех сторон ее окружали гармошки панельных домов, а посредине — спортплощадка, на которой она никогда не играла. Впервые в жизни она легла на снег и ощутила себя среди этих блоков, как в колодце. В голове у нее была радость, потому что она ходила, и грусть, потому что влюбилась, удивление, потому что ангел, и печаль: что скажет бабушка, когда ее не обнаружит, а во рту — снег, потому что она лежала на животе. Она лежала и кричала, потому что впервые в жизни ела снег. Так же, как и в день ее рождения, на крыше начальной школы (теперь гимназия № 66) в кружащихся хлопьях снега стоял радиоактивный ангел и играл на трубе «Утомленное солнце». Ася встала, легким шагом дошла до Татарской развилки, включила рацию и сказала:
— Милого денечка, парни! Может, найдется кто-то свободный и подбросит Асю до Варшавы?
Эфир взорвался! Все сработали вместе[47]!
Метаморфозы Марго
Капралиха
Меня зовут Малгожата. Не знаю, кому я обязана этим именем, мне был год, когда меня сдали в приют. А уж если бы кто мне подсказал, где купить табличку с таким именем, чтоб потом поместить ее за лобовым стеклом, тому был бы приз — большое молоко. Поэтому понятно, что когда я под Лиллем увидела табличку «Марго», я тут же купила ее (за шесть евро девяносто центов) и с гордостью за лобовое стекло вставила.
Почему я стала дальнобойщицей? Росла я в детском доме под Щецином. Может, это и неважно, но именно там у меня родились мечты о свободе, о пространствах и всякое такое. Я многое сделала, чтобы стереть из памяти тот период. Я сумела забыть даже о противном солдатском хлебе в консервных банках, я постаралась все забыть, но одно таки осталось в памяти: как в меня влюбилась директриса, она же — училка физкультуры, чтоб ей пусто было. Никогда ей не прощу! Я старалась быть прозрачной, незаметной, худела и исчезала прямо на глазах, но она ловко выбрала себе работу. Она отвечала за развитие нашего тела, а у меня уже тогда был приличный бюст, который никак не удавалось упрятать, видимо, очень ему помогал подгорелый молочный суп. Да, собственно говоря, влюбилась ли? — потому что когда ты кого-то любишь, то не лупишь его в медпункте! Не велишь ему тыщу раз прыгать через козла. Не изводишь его скакалкой. Не мажешь ему ногти йодом.
Михал Витковский (р. 1975) — польский прозаик, литературный критик, аспирант Вроцлавского университета.Герои «Любиева» — в основном геи-маргиналы, представители тех кругов, где сексуальная инаковость сплетается с вульгарным пороком, а то и с криминалом, любовь — с насилием, радость секса — с безнадежностью повседневности. Их рассказы складываются в своеобразный геевский Декамерон, показывающий сливки социального дна в переломный момент жизни общества.
Герой, от имени которого ведется повествование-исповедь, маленький — по масштабам конца XX века — человек, которого переходная эпоха бьет и корежит, выгоняет из дому, обрекает на скитания. И хотя в конце судьба даже одаривает его шубой (а не отбирает, как шинель у Акакия Акакиевича), трагедия маленького человека от этого не становится меньше. Единственное его спасение — мир его фантазий, через которые и пролегает повествование. Михаил Витковский (р. 1975) — польский прозаик, литературный критик, фельетонист, автор переведенного на многие языки романа «Любиево» (НЛО, 2007).
Эта книга перевернет ваше представление о людях в форме с ног на голову, расскажет о том, какие гаишники на самом деле, предложит вам отпущение грехов и, мы надеемся, научит чему-то новому.Гаишников все ненавидят. Их работа ассоциируется со взятками, обманом и подставами. Если бы вы откладывали по рублю каждый раз, когда посылаете в их адрес проклятье – вслух, сквозь зубы или про себя, – могли бы уже давно скопить себе на новую тачку.Есть отличная русская пословица, которая гласит: «Неча на зеркало пенять, коли рожа крива».
Чем старше становилась Аделаида, тем жизнь ей казалась всё менее безоблачной и всё менее понятной. В самом Городе, где она жила, оказывается, нормы союзного законодательства практически не учитывались, Уголовный кодекс, так сказать, был не в почёте. Скорее всего, большая часть населения о его существовании вовсе не подозревала. Зато были свои законы, обычаи, правила, оставленные, видимо, ещё Тамерланом в качестве бартера за городские руины…
О прозе можно сказать и так: есть проза, в которой герои воображённые, а есть проза, в которой герои нынешние, реальные, в реальных обстоятельствах. Если проза хорошая, те и другие герои – живые. Настолько живые, что воображённые вступают в контакт с вообразившим их автором. Казалось бы, с реально живыми героями проще. Ан нет! Их самих, со всеми их поступками, бедами, радостями и чаяниями, насморками и родинками надо загонять в рамки жанра. Только таким образом проза, условно названная нами «почти документальной», может сравниться с прозой условно «воображённой».Зачем такая длинная преамбула? А затем, что даже небольшая повесть В.Граждана «Кровавая пасть Югры» – это как раз образец той почти документальной прозы, которая не уступает воображённой.Повесть – остросюжетная в первоначальном смысле этого определения, с волками, стужей, зеками и вертухаями, с атмосферой Заполярья, с прямой речью, великолепно применяемой автором.А в большинстве рассказы Валерия Граждана, в прошлом подводника, они о тех, реально живущих \служивших\ на атомных субмаринах, боевых кораблях, где героизм – быт, а юмор – та дополнительная составляющая быта, без которой – амба!Автор этой краткой рецензии убеждён, что издание прозы Валерия Граждана весьма и весьма желательно, ибо эта проза по сути попытка стереть модные экивоки с понятия «патриотизм», попытка помочь россиянам полнее осознать себя здоровой, героической и весёлой нацией.Виталий Масюков – член Союза писателей России.
Роман о ЛЮБВИ, но не любовный роман. Он о Любви к Отчизне, о Любви к Богу и, конечно же, о Любви к Женщине, без которой ни Родину, ни Бога Любить по-настоящему невозможно. Это также повествование о ВЕРЕ – об осуществлении ожидаемого и утверждении в реальности невидимого, непознаваемого. О вере в силу русского духа, в Русского человека. Жанр произведения можно было бы отнести к социальной фантастике. Хотя ничего фантастичного, нереального, не способного произойти в действительности, в нём нет. Скорее это фантазийная, даже несколько авантюрная реальность, не вопрошающая в недоумении – было или не было, но утверждающая положительно – а ведь могло бы быть.
Если вам кто-то скажет, что не в деньгах счастье, немедленно смотрите ему в глаза. взгляд у сказавшего обязательно станет задумчивый, туманный такой… Это он о деньгах задумается. и правильно сделает. как можно это утверждать, если денег у тебя никогда не было? не говоря уже о том, что счастье без денег – это вообще что-то такое… непонятное. Герой нашей повести, потеряв всех и всё, одинокий и нищий, нечаянно стал обладателем двух миллионов евро. и – понеслось, провались они пропадом, эти деньги. как всё было – читайте повесть.
Рут живет одна в домике у моря, ее взрослые сыновья давно разъехались. Но однажды у нее на пороге появляется решительная незнакомка, будто принесенная самой стихией. Фрида утверждает, что пришла позаботиться о Рут, дать ей то, чего она лишена. Рут впускает ее в дом. Каждую ночь Рут слышит, как вокруг дома бродит тигр. Она знает, что джунгли далеко, и все равно каждую ночь слышит тигра. Почему ей с такой остротой вспоминается детство на Фиджи? Может ли она доверять Фриде, занимающей все больше места в ее жизни? И может ли доверять себе? Впервые на русском.