Марго Мертц все уладит - [69]

– Ясно. Значит… Оно не подойдет?

* * *

Через семь минут мы ехали в сторону торгового центра.

– Так, давайте быстрее. – Мама подтолкнула меня в спину. – Магазины закрываются в девять. Заглянем сперва в «Теру». У них неплохие вещи, причем недорогие. Хотя для тебя, может, слишком взрослые.

– Без разницы.

Я готова купить первое попавшееся платье, лишь бы без блесток. И глубокого выреза. И тюля сверху.

Нет, наверное, все-таки не первое попавшееся.

Мы оставили машину на парковке и в двадцать ноль пять зашли в «Теру». Я примерила три наряда и выбрала наименее пошлый: простое черное платье-футляр без рукавов и с вырезом-лодочкой. Маме хотелось рассказать кассиру, что я впервые в жизни иду на бал, но она вовремя прикусила язык, зная, что своей болтовней ужасно меня разозлит. Да и времени у нас нет!

Следом мы заглянули в обувной. Я без примерки схватила и потащила на кассу черные туфли на низком каблуке восьмого размера. На них даже не было скидки (а я никогда не покупаю вещи без скидки). Наверное, я выбрала не самую модную модель – с закрытым носком, такие сейчас носят редко. Но мне нужна удобная обувь, в которой я смогу работать. Не хватало еще, чтобы каблуки отвалились в тот самый момент, когда я буду удирать от Криса. Кроме того, я купила большой черный клатч (на который, к счастью, скинули цену).

Мы уже собирались уходить, как мама притормозила у одного из островков с ювелирными изделиями, чтобы выбрать мне пару сережек.

– У меня есть серьги, – напомнила я. – Могу взять твои.

– Тебе надо что-то модное. И свое. Хотя мои тоже можешь брать, если захочешь.

Пока мама выбирала гвоздики Сваровски (целых шестьдесят три доллара. И тоже без скидки!), я нетерпеливо переминалась с ноги на ногу. Ужасно хотелось спать. Утром надо встретиться с Келси, а еще подготовиться к балу (то есть «принять душ», «сделать прическу» и «наложить макияж»).

Я сердито уставилась на маму, умоляя выбирать серьги поскорее и ехать домой. Она болтала с кассиром, совершенно меня не замечая. Тьфу ты! Я глянула в сторону фудкорта, где топтались грустные люди в ожидании заказов.

Кто-то стоял или прохаживался взад-вперед, прислушиваясь к мерзким сигналам, означавшим, что заказ готов. Одна парочка страстно обжималась. Такое здесь бывает часто; я бы не обратила на них внимания, будь они помоложе и посимпатичнее. Мужчина лапал женщину за задницу, явно собираясь затащить ее в постель. Женщина – чем-то напоминала миссис Блай, только с короткой стрижкой – хихикала, лезла к нему с поцелуями, и…

Стоп. Это что, и впрямь миссис Блай? Она подстриглась? А мужчина рядом с ней – Джош Фрэндж? И они… Ой!

Вот это поворот сюжета!

Я торопливо отвернулась. Однако миссис Блай меня заметила. Она на миг ошарашенно вытаращила глаза, но тут же опомнилась и подошла.

– Марго! – улыбнулась учительница. – Рада встретить тебя вне школы.

– Ага. – Я замолчала в лучших традициях Дэнни Пастернака.

– Я очень рада тебя видеть, потому что-о-о… – протянула она, роясь в сумочке. – Как раз собиралась звонить. Мы так быстро разошлись на последнем собрании, что совсем забыли про твой приз.

Она натянуто улыбнулась еще шире.

Джош позади нее удивленно щурился, видимо, не понимая, откуда миссис Блай знакома с Элисс Браун.

– Ой. Знаете… – как обычно, невпопад ответила я, окончательно запутавшись в происходящем.

Миссис Блай наняла меня, чтобы избавиться от свидетельства своей измены. Она плакала, клялась, умоляла спасти ее брак. Сорвала меня с занятий, требуя уничтожить последние улики ее интрижки… И все – лишь затем, чтобы обжиматься с Фрэнджем в торговом центре? Фактически у всех на глазах?

Бред какой-то… Полное безумие. А еще – откровенная наглость. Не успела я рот раскрыть, как она сунула мне в руку триста долларов и зажала в кулак.

– Вот. Награда за твои хлопоты. Я же знаю, какой ты специалист и профессионал.

Она стиснула пальцы, заставляя посмотреть ей в глаза: одновременно и цепкие, и бешеные.

Я хотела вырвать руку, но тут подошла мама:

– Здравствуй, Карен.

Я и не знала, что они знакомы так близко. Плату за молчание я сунула в карман. У меня есть принципы, но я не могла вернуть ей деньги на глазах у матери. Пришлось стоять на месте, кипя от злости и слушая их обмен любезностями.

Наконец я не выдержала:

– Ладно. Завтра выпускной. Пора идти. Удачи вам, миссис Блай. И не делайте ничего такого, за что потом было бы стыдно!

Мама и миссис Блай притворно рассмеялись, хотя я вовсе не шутила. Миссис Блай вернулась к своему любовнику на фудкорт.

По дороге домой мать заметила, что я была непозволительно груба, напомнив, что, если бы не миссис Блай, я не попала бы на научную ярмарку. Технически она была права[126].

Я раздраженно глядела в окно, не желая отвечать.

Вернувшись домой, я забилась в комнату и заперла дверь. Вытащила из кармана триста долларов, которые сунула мне миссис Блай, и положила на стол. На душе было мерзко, словно я виновата в том, что она гуляет налево. Хотя в какой-то степени так оно и есть. Я прикрыла ее перед мужем. Теперь она может безо всякого стыда и дальше ему изменять.

Я откинулась на спинку стула, потерла лоб и задумалась о своей работе. За последние два года я по уши увязла в этом странном занятии, отдавая ему все свободное время. Конечно, я старалась ради денег, но не только. Я искренне верила, что помогаю людям. Правда? Или я покрываю лжецов и мошенников? Отмываю старые грешки, чтобы людям не пришлось отвечать за свои поступки. Но, может, им стоило бы держать ответ?