Маргаритки на ветру - [27]

Это было странное утро. Мэри Адамс и Кетлин трудились бок о бок с Ребеккой: стирали занавески, вешали их сушить, выбивали старый ковер, носили воду из ручья и выливали в бочку. Кетлин могла выполнять лишь ту работу, которая не требовала хорошего зрения, и была неутомима и деятельна, ни на минуту не присела отдохнуть. В полдень Ребекка выставила на стол все, что гостьи принесли в корзине.

– А мое персиковое варенье уберите в кладовку, – сказала Кетлин, протягивая ей банку. – Это, можно сказать, дополнительный подарок на новоселье.

Ребекка с волнением прижала банку к груди. Никто, кроме Бэра, никогда ей ничего не дарил. А подарок старой женщины особенно дорог, ибо сделан он от чистого сердца. В горле у нее пересохло. Она, хозяйка, стоит в собственной, идеально чистой после уборки кухне, вдыхая пряные ароматы простой и сытной еды, а в окна веселым потоком врываются солнечные лучи, и синие горы вдали хранят благородное молчание. Соседки смотрели на нее с улыбкой, и в их доброте не надо было искать подвоха.

Ребекка вдруг осознала, что навсегда рассталась со школой мисс Райт, с Алтеей Оксфорд и Энели Карутерс.

– Спасибо вам за все, – тихо сказала она и, поставив варенье на стол, с благодарностью пожала руку Кетлин. – Вы так добры. Знаете, – она глубоко вздохнула, – я еще не встречала такого доброго человека, как вы.

Кетлин ответила на рукопожатие и обернулась к Мэри:

– Дорогая, вымой, пожалуйста, посуду. Нам уже пора возвращаться. Но прежде, мисс Ролингс…

– Ребекка.

– Прекрасно, Ребекка, давайте сядем и поговорим. Я хочу расспросить вас кое о чем.

Садясь рядом с ней на диван, Ребекка думала о том, что мать и сын Бодины мало чем похожи друг на друга. У Кетлин лицо маленькое, с тонкими мягкими чертами, у Вольфа же удлиненное, худое, с резко очерченными скулами. Вспомнив о нем, Ребекка ощутила тревогу и поспешила отогнать его образ, сосредоточившись на том, как непривычно сидеть рядом с этой удивительной маленькой женщиной, испытывая не обычные стеснение и неловкость, а странное тепло.

– Итак, – деловито начала Кетлин, – вы хотите занять место учительницы в нашей школе?

Ребекка изумленно уставилась на нее:

– Откуда вы знаете?

– На Западе, милая, слухи ветер разносит. Очевидно, кто-то из пассажиров дилижанса, на котором вы приехали, рассказал об этом в гостинице, и вот сегодня утром ко мне с новостью прибежала Миртль Ли Андерсон. Она была вне себя от восторга. Нам, знаете ли, позарез нужна учительница, а то уже почти год наши дети не ходят в школу. Последняя испугалась зимы, собрала вещи и уехала из Монтаны. У вас, кажется, характер покрепче.

– Такой же, как у всех. – Ребекка опустила глаза и принялась внимательно разглядывать свои руки, лежащие на коленях. – Хотя погода меня не пугает. Честно говоря, меня вообще мало что пугает. – Она столько раз повторяла это, что уже сама поверила, и ее слова прозвучали очень убедительно. – Но я не собиралась учить детей. Я приехала сюда заниматься ранчо. И хотя, как выяснилось, работы здесь немного больше, чем я ожидала, мне все же не хочется отказываться от своих планов. Боюсь, Паудер-Крику придется искать другую учительницу.

Ну вот. Сказала. Ребекке было неприятно лгать Кетлин, однако и принять сразу ее предложение она тоже не могла. Если в городе подумают, что ей необходимо это место, то, пожалуй, изменят решение. А она не хотела, чтобы все узнали, в каком отчаянном положении она находится, отказавшись от добытого чужой кровью наследства. Во-первых, ее дела никого не касаются и, кроме того, это было бы предательством по отношению к Бэру: открытое признание того, что ее отец – преступник. Она слишком многим ему обязана, хотя в душе осуждает его неправедные поступки. Ребекка сознавала, что для нее лучше всего казаться равнодушной. Тревожило ее и предостережение шерифа Бодина о том, как воспримут жители появление в городе дочери Бэра Ролингса. Появятся, конечно, яростные противники того, чтобы позволить ей учить детей. Будут, наверное, и защитники, но если она проявит излишнее рвение, их скорее всего заставят передумать. Пусть они сами придут к ней. Пусть уговорят.

Возможно, она требует слишком многого, тем не менее не следует давать этим людям, которых она даже никогда не видела, повод оскорбить ее.

Кетлин и глазом не моргнула, выслушав отказ Ребекки, и после короткой паузы, наполненной жужжанием пчел за окном да благоуханием вереска, заговорила снова:

– Жаль. Вы нам очень подходите. Но думаю, ваш отец оставил достаточно денег и вам не нужно заботиться о куске хлеба.

– Дело в том, миссис Бодин, что я не расположена преподавать, – ответила Ребекка, почти не солгав. – Мне не хочется брать на себя ответственность за чужих детей. – Она глубоко вздохнула. – Я искала покоя и уединения. Монтана – огромный край, прекрасный край, тут хватит места всем, тут можно просто жить. Я не хочу ни за кого отвечать, быть кому-то обязанной, еще чем-то связанной, кроме моего ранчо и своих планов. Конечно, – поспешила добавить Ребекка, заметив, как на лице Кетлин мелькнула тень разочарования, – вы были очень добры, и, надеюсь, мы останемся друзьями, но… Ваш сын прав, другие в Паудер-Крике не будут столь расположены ко мне, многие не согласятся, чтобы я учила их детей.