По привычке, и от легкого огорчения, генеральный, раздевшись, сразу налил себе коньяку, выпил и заел шоколадом.
Подошел к окну… небо как небо, и пожалуйста, вон кто-то, издали видно, на посадку идет.
Секретарша принесла кофе, поставила на столик, вышла почти уж из кабинета…
— А кофе у нас дерьмо!
Генеральный застыл.
— Уволить?.. С ума они посходили?.. Или ему и впрямь лечиться пора?
* * *
Катушеву доложили, что «гости», наконец, отбыли.
Ну и что, он сам знал — всё так и будет.
Как знал, с самого начала, что никакого мультимиллиардера Смирнова просто никогда не существовало в природе.
Приятный денек.
Только ни одна прямая кремлевская линия не отвечает — обедают, что ли, дружно?
Помощник вошел и слегка огорчил — банкир Беркман немедленно просится.
Катушев недолюбливал банкиров всех чохом, и этого тоже.
— Ну, давай.
Он поздоровался с гостем и пригласил сесть напротив.
Тот сразу открыл какую-то папку и вывалил на стол кучку сотенных зеленых бумажек.
— Так мало? — иронически произнес Катушев. — И за что вы их мне предлагаете?
— Не смейтесь, пожалуйста, а приглядитесь. Это из наших обменных пунктов. Сдавали крупными партиями.
— И что?
— Как что, собака в овале вместо американского президента.
— Ваши работники собаку от Бенджамена Франклина отличить не умеют?
— Это психотропное оружие какое-то. Или психотронное. Работники принимали как настоящие. На шесть миллионов накрыли. Вот, — гость расшевелил кучку, — здесь собака зевает, тут чешется, а здесь… извините, гадит.
— А что вы от собаки хотите?
Откуда эти деньги, сразу стало понятно — со вчерашнего бала.
— Да причем тут собака! Это же афера очень опасная, а что они завтра устроят?
— Ничего не устроят.
— Как это ничего?
— А так. Кто-то из ваших валютных менеджеров подговорил персонал, и впарили вам эти фантики под мистическую историю.
— Да?
— Не вы первый.
— Тхе, не подумал. Я ж ноги им повыдергиваю.
— Последних ваших слов не расслышал. Оставьте несколько штук для сувенирчиков.
— Да вот, пожалуйста.
— Нет, которая гадит, не надо.
* * *
В кабинет к генеральному вошел заместитель, проверил, зачем-то, на плотность дверь, а когда подошел, лицо, генеральный заметил, у него бледное очень.
— Слушай, у нас беда.
— Что? Кто разбился?!
— Если бы. На складе весь контрафакт пропал.
— Ты что говоришь, а? Как весь, это же половина склада?!
— Не кричи. Ящики, значит, пустые, и на каждом таком крупный маркировочный штамп: «Дерьмо».
— Охрана наша, как это можно… грузовиками!
— Охрана наша — дерьмо. И ты не кричи. Подумай, лучше, кто на такое способен.
— Да, кто способен?!
— Тихо. Не понимаешь?
— Не понимаю.
— Ну, контрафакт, другое ведь не забрали.
— Ты… что хочешь сказать?
— Да, Катушев, его люди.
Генеральный поводил головой, обалдело посмотрел перед собой в воздух, и в нем начертилась решетка.
— Вспомни, кто в долю войти к нам недавно хотел.
— Газпром.
— Вот и прикинь.
— А… а мы почему еще здесь?
— Время дают убраться. Аэропорт себе заберут за копейки, а нам — время за это. Ну, и чтобы на суде не болтали.
Картина стала яснее ясной.
— Когда борт ближайший у нас?
— Через тридцать минут на Женеву. И на него, знаешь, какие «шишки» прут? Надо туристическую группу снимать.
— Ну и сними. Пусть их кормят до следующего борта.
— Кормежка у нас…
— Знаю, пусть больше дадут. Собираемся — ноги в руки.
Генеральный начал вынимать из ящиков самое важное. Да, рог коньячный забрать — там только по обводке коньяк, а внутри одиннадцать килограммов золота. Чуть не забыл про эту мелочь, но сейчас пригодится.
К вылету он явился за несколько минут до отлета — на уничтожение бумаг время ушло.
Вот стоят стюардессы, и молоденькая старшая стюардесса смотрит на него призывными глазками.
С глазками этими, с попкой теперь придется расстаться.
А экстрадировать, он сразу понял, это не страшно, это они будут всю жизнь экстрадировать.
Командир корабля — сорокалетний, красивый, подтянутый, асс в полном смысле — приветствует его сразу внутри.
— Да, можно лететь.
В салоне… такое и во сне не приснится — ну все знакомые лица.
Ришельевич тычет в коньячный рог пальцем.
— Угостишь?
— В подарок везу.
Депутат известный жрет «Импазу» как семечки, из правительства люди — кого только нет.
Он не успел сесть в кресло, рядом со своим заместителем, как самолет потянули на взлетку.
— Ну и с богом, — говорит заместитель, — спасибо еще надо сказать.
Командир, проходя по салону заметил — не дожидаясь положенных угощений, многие прихватили с собой и пить начали загодя.
Этим людям, конечно, замечаний не сделаешь.
Он привычно пустил лайнер по взлетке, привычно оторвался и, набирая высоту, очень мягко начал вираж.
И раньше времени дал команду убрать предупреждающие в салоне огни — если там вообще обратили на них внимание и кто-то пристегивался.
Стюардессы тоже поскорей приступили к работе.
Все шло нормально.
Шестая минута полета.
…
Восьмая, он уже ложится на курс.
Молоденькая старшая стюардесса вдруг заявилась.
— Там, там, черный петух на правом крыле.
Штурман, бортмеханик, второй пилот уставились на нее…
Командир не очень пришел в удивление.
Но не порадовало — «Колес наглоталась, думает, теперь ей все можно».
— Да вы посмотрите, пойдите и посмотрите!
