Маргарита едет к морю - [52]

– Давай! – вздохнул Валерка.

Но едва он направил кольцо в сторону Маргариты, как из маковых эмблем (теперь Марго однозначно воспринимала их как злые глаза Блаумона) вылетела синяя молния и ударила Валерку так сильно, что тот тихонечко заскулил.

– Вот видишь, – поморщился он. – Все повторяется, как в ТОТ раз.

– А что было в тот раз?

– Хорошо, сейчас я расскажу… Что уж тут, теперь все равно, – обреченно вздохнул мальчик. – Может, кончится все, и я перестану попадать в это проклятое место…

Валерка замялся. Видимо, пытался что-то вспомнить или подбирал слова. По его лицу пробегали болезненные судороги. И Маргарита, хотя сама находилась в очень непростом положении, опять очень сильно пожалела не себя, а Валерку. Даже несмотря на то, что наверняка попала сюда не без его участия.

– Ты начни по порядку, – предложила она.

– Витхольц говорил, что Блаумон – это излучатель, способный оказывать воздействие на поступки большого количества людей. И его появление было предсказано в каких-то табличках или книге какого-то… Гута… что ли…

– Виллигута, – Маргарита сама удивилась, что помнит это имя.

– Наверное, – согласился Валерка, – еще Витхольц говорил, что Хейзенги дурак со своим скальпелем и третьим глазом, что только… как его… техномагия и психофизическая энергия могут дать результат. Тем более что есть вот эта машина Це-3, осталось ее только немного усовершенствовать… Сначала мы должны были ее «одушевить». А уж потом «наделить знаниями великих воинов прошлого».

Валерка замолчал и снова поморщился, будто что-то внутри у него продолжало болеть.

– Витхольц начал приводить меня сюда. Точнее, он совсем переселил меня сюда, тут были небольшие комнаты рядом. Не такие, как у нас в госпитале за одеялами на веревке, а с дверьми, с мебелью, пол бетонированный. Пост охраны ихний ближе к выходу был.

В общем, – продолжал мальчик, – Витхольц сажал меня перед машиной – вот как мы с тобой сейчас сидим. Только на голове еще что-то крепил типа шлема из ремешков и проводков. И заставлял, как он говорил, «вступать с машиной в контакт». Я читал текст с листа, странный такой, буквы русские, а слова – нет.

– Транслитерацией называется, – проявила эрудицию Маргарита.

– Наверное, – опять поморщился Валерка. – Но только Витхольц был очень недоволен экспериментом. На третий раз он подвел к этому креслу ток. – (Маргарита опасливо заерзала.) – И ближе к концу текста, там, где я должен был читать особенно с «чувством», – он ток врубал. – (Марго вспомнился эпизод из «Возвращения в замок», где доктор Зи, офицер-садист, мучил в подземелье очередную жертву, а в воздухе зависали синие дуги электрических разрядов.) – Я орал сначала – тогда он бил по лицу, и я перестал. В общем, на четвертый раз с током получилось. Эмблемы эти вот цветочные загорелись, как глаза, и Блаумон загудел. Витхольц обрадовался. Хотя ему такое слово не подходит. Стал таким торжественным, сказал, что у нас будет праздник. Большой праздник.

Вечером даже ко мне в каморку пришел, хотя она больше тюремную камеру напоминала: нары, окошко в двери. Я мог из нее выходить, но только на подземную территорию, которую немцы охраняли. Витхольц с кубком пришел своим, с бутылкой какой-то очень красивой и с конфетами. Я такой вкуснятины и до войны-то не видел. А он даже мне в кружку жестяную из своей бутыли чего-то с пузырьками газа плеснул.

Снял с руки вот это кольцо, хотя камень его так не блестел тогда. Бросил в кружку, вином залил.

Сказал: «Сегодня великий день, на свет появился Блаумон, первая машина-излучатель, способная управлять тысячами людей. Да, Валерьян, тебе пришлось преодолеть боль. Но твоя боль помогла мне достичь великой цели. Цель всегда оправдывает средства. Ради великой цели все средства хороши. Это прекрасно понимают все великие люди! Добиваться своих результатов можно и нужно любыми средствами! Все для победы! Добро есть то, что служит нашей цели!»

Марго вздохнула и взглянула на свою забинтованную ногу. «Видимо, – решила она, – Анжелика с мамой-героиней тоже считают, что ради достижения цели все средства хороши! Тем более ради высокой цели! Снежана Федоровна всегда, когда разозлится, кричит, что живет ради одной великой цели – искусства! Но как же неприятно, когда эти средства испытывают на тебе!»

А Валерка между тем продолжал рассказывать:

– Витхольц тогда сильно горячился. Расхаживал по моей каморке, махал руками: «О, я видел на войне смелых воинов, настоящих берсерков! И у нас! И у вас! Но с „Blau-Mohn“ таких бесстрашных воинов будет в тысячи раз больше! Все-все будут бесстрашны, все будут любить войну, как люблю ее я!» Потом он вино из кубка залпом выпил. Выудил это самое кольцо, – Валерка пошевелил пальцем, – и стал им мне в лицо тыкать. Рассказывать, что оно с машиной связано. Что в нем частичка ее энергии. И кольцо можно использовать как оружие.

«А „Blau-Mohn“, – говорил Витхольц, – „синий мак“, отныне и навсегда войдет в мой фамильный рыцарский герб! Он – символ вечной жизни. В нем благородная кровь нордических воинов возрождается каждый год заново. И совсем недаром он цветет в самых высоких и величественных горах – Гималаях! Конрад Цузе – настоящий гений. Он в одиночку создал основу для моего „Blau-Mohn“. Я усовершенствовал модель! Настоящие гении, как я и Конрад, всегда работают в одиночку, вдали от суеты, наедине со своим детищем. Там, где никто не сунет свой нос куда не следует. Никто не присвоит результат твоих трудов и не получит вместо тебя награду!»