Маргарита де Валуа. История женщины, история мифа - [8]

, в свои детские годы не смог избежать пагубного воздействия гугенотской религии и неуклонно убеждал меня изменить мою веру. Он бросал в огонь мои часословы, а взамен давал псалмы и молитвенники гугенотов, заставляя меня носить их с собой». Приверженность Маргариты к христианской религии, которая никогда не будет поставлена под вопрос, побуждала ее упорствовать в своих убеждениях. Ее решительный, почти упрямый характер в этом эпизоде проявился полностью. «Даже если Вы прикажете меня высечь и даже убить, если того пожелаете, — ответила она брату, — но ради моей веры я вытерплю все адские муки, если доведется их испытать». Маленькая принцесса находила тогда утешение только у своей гувернантки, г-жи де Кюртон, дамы, очень приверженной к католичеству: ей она передавала полученные сборники псалмов, и та часто сопровождала ее «к добрейшему господину кардиналу де Турнону, который советовал мне и наставлял меня стойко переживать все, чтобы сохранить истинную веру, и вновь одаривал меня часословами и четками вместо сожженных». Мемуаристка уверяет, что ее мать тогда не ведала «о его [сына] ошибочных суждениях» и что та «изрядно наказала его и заодно его гувернеров», когда узнала об этом, заставив сына вернуться к «истинной, святой и древней религии наших отцов». Пусть это верно в дальней перспективе, но надо отметить, что во время диспута в Пуасси сыновья королевы-матери открыто насмехались над католичеством и что ее это мало смущало[15].

Однако диспут закончился неудачей, поскольку каждый лагерь остался при своем мнении. В марте следующего, 1562 г., резня гугенотов в Васси, которую устроили Франсуа де Гиз и его люди, зачеркнула все надежды на примирение и ознаменовала начало религиозных войн. «Меня вместе с младшим моим братом герцогом Алансонским[16] как самых маленьких отослали в Амбуаз, где собрались все окрестные дамы». Среди них были г-жа де Дампьер, тетка Брантома, подружившаяся с Маргаритой, и ее дочь, будущая герцогиня де Рец, которая станет одной из ее лучших подруг. От этого очень беспокойного периода в памяти Маргариты не сохранилось почти ничего, кроме благотворной дружбы старой дамы и удачи молодой женщины, избавившейся от «тягостных оков» мужа, который погиб в битве при Дрё.

После Первой религиозной войны Екатерина стала чувствовать себя свободней: король Наварры, маршал де Сент-Андре и Франсуа де Гиз осенью 1562 г. погибли, а принц де Конде и коннетабль де Монморанси попали в плен. Избавившись от главных вождей обеих партий, она заключила с протестантами Амбуазский мир (19 марта 1563 г.) и в августе велела в Руанском парламенте провозгласить Карла IX совершеннолетним. Несомненно, именно в эти спокойные месяцы «дети Франции» вместе с принцами — их кузенами сыграли пастораль, которую для них написал Ронсар: будущий Генрих III играл роль Орлеантена (он тогда был герцогом Орлеанским); персонаж, которого изображал самый младший сын королевы-матери, Франсуа, звался Анжело, Генрих Наваррский стал Наварреном, Генрих де Гиз — Гизеном, а Маргарита — Марго. Им всем было от девяти до двенадцати лет, и они выучили наизусть длинные тирады, написанные языком легким, естественным, искрящимся, пылкость которого была ненатужной:

Солнце, источник огня, высокое круглое чудо,

Солнце, душа, дух, глаз, красота мира,

Сколько ты ни вставай рано утром и ни падай

Поздно вечером в море, ты вовек не увидишь

Ничего более великого, чем наша Франция![17]

— восклицала юная принцесса. Возможно, с тех пор, в память об этом представлении, Карл IX — и только он один — усвоил привычку называть сестру Марго.

Однако Екатерина не довольствовалась этой видимостью согласия. Она хотела глубоко замирить королевство и сочла, что один из лучших способов добиться этого — показать подданным их суверена во плоти. Как раз с этого времени воспоминания Маргариты стали более отчетливыми — с «начала большого путешествия, когда королева моя мать приказала мне присоединиться ко двору с тем, чтобы более не покидать его». В самом деле, Екатерина беспокоилась о дочери, которую пора было приобщать к будущей роли. Отныне наставники Маргариты будут следовать за ней, куда бы она ни направилась, а ее обучение примет новый оборот. Ведь если фундаментом образования принцесс служила «классическая школа», она была лишь частью этого образования: главное, что требовалось, — сформировать их ум и позволить им приобрести политические навыки, которые могли очень скоро пригодиться. Эти знания получали на практике — их давали участие в жизни двора, основного места общественных отношений, присутствие на официальных церемониях и частных встречах, глубокое усвоение наблюдаемых политических приемов, подражание образцам. Таким образом, Маргарита воспользуется близостью к матери, чтобы получать первоклассные уроки, а также — видя вокруг себя Европу, где большинство монархий управлялось, управляется или будет управляться женщинами, — обретет уверенность, что для последних возможно всё, или, точней, что здесь почти не суть важно — быть мужчиной или женщиной.

Давая дочери политическое образование, Екатерина одновременно подыскивала ей мужа. Обе старших были уже пять лет как замужем. Еще в 1556 г., когда Маргарите было всего три года, подумывали о ее браке с принцем Беарнским, ее будущим супругом